Сбросив у дверей кроссовки, слегка уставшая после бурной ночи и недолгой, но унылой дороги, довольная, как получившая заветное мороженное из рук мамы первоклашка, Люба заглянула в комнату, откуда доносилось натуженное дыхание двух мужчин. «Чего они там с таким сопением вытворяют? — подумала девушка и с неожиданным озорством от хорошего настроения предположила: — Гомосекством занялись, что ли?»
Но — нет. Федя и Вася с мрачным видом свежеподнятых из могил зомби сидели на разных углах диванчика, надутые, как воздушные шарики. У Васи распухли разбитые губы, а Федю украшал синяк под глазом.
— Чего это вы такие красивые? — удивилась Люба, подхватывая с пола и закидывая пакет со своими вещами на кровать за шкафом. — На денек вас одних оставить уже нельзя?
Несмотря на совсем недавно полученное с Ингой бешеное, иное для нее удовольствие, блондинка сейчас была вовсе не против побаловаться с живым натуральным членом. Можно даже с двумя и сразу. Хотя, нет, сразу Федя не согласится. Ну, тогда хотя бы по очереди. И поспать еще до самого вечера! По всему молодому женскому телу гуляла еще приятная утомительная истома, не успевшая выветриться за время в пути до дома.
— Мы решили, что Климом с тобой больше трахаться не будет, — откашлявшись, угрюмо и твердо сообщил насупленный Федя. — Ты ему, если чего, тоже не давай. Теперь ты только со мной. Понятно?
Потупившийся в грязный пол, Вася молчал, видно, полностью согласный, пусть и против своей воли, с другом детства.
— Ох, ты ж! — сперва опешила, а потом до глубины души возмутилась Люба. — Это что еще за игры в Ромео и Джульетту?
И не слушая раскрывшего было рот парня, во весь голос продолжила:
— Ты прежде, чем такое говорить, хотя бы подумал, откуда я сейчас приехала? С блядок, родной! И там меня ебли все, кто хотел, и так, как я хотела! Так что вот — если без Васи, то и без тебя, Федор! Никто из вас по одиночке меня даже за сиську не тронет! Понятно сказала? А сейчас я — спать! Устала! Веселенькая ночка выдалась.
И Люба, гордо виляя задницей, ушла за шкаф. Но вызванное неожиданным заявлением Феди раздражение никак не хотело утихомириваться. «Что за выдумки? — думала девушка, ожесточенно запихивая пакет под кровать. — Еще в пятницу все было нормально, потрахались в очередь перед сном вполне себе неплохо. За день все переменилось! К черту! Они мне настроение испортили, я — им. Инцидент исчерпан!»
Не раздеваясь, только расстегнув джинсы, Люба шумно повалилась поверх одеяла на постель, завозилась, устраиваясь поудобнее и неожиданно для самой себя скользнула ладонью в раскрытую ширинку… и дальше, под трусики, легонько поглаживая пальцами спокойный клитор. Это оказалось так хорошо и забавно — дрочить себя, когда за шкафом сидят два дурака-парня — что девушка удивительно быстро довела себя до легкого почти незаметного оргазма и задремала, повернувшись на бок, попкой к шкафу и своим любовникам за ним.
… В вечерней темноте квартиры проснувшейся Любе показалось, что в доме никого нет, и она осталась совсем одна на всем белом свете. Девушка, перевернувшись на спину, быстро провела ладонью по лицу, отгоняя уходящий сон, и вспомнила, что завались спать не раздеваясь, только скинув кроссовки, расстроенная неожиданными — с порога — претензиями Феди на единоличное использование её тела. «Блин! И откуда что берется. Нормальные же пацаны были — и на тебе. Вот надо было так настроение от необычного и шикарного секса с Ингой испортить», — чуть раздраженно подумала Люба, лениво подымаясь с постели.
Прогнать ощущение дискомфорта во всем теле после сна в одежде проще всего было водой. Но, вспоминая белоснежное джакузи в уютном лесном домике, ложиться в пожелтевшую от времени и отсутствия заботы ванну не хотелось. Завтра, конечно, все впечатления от «красивой жизни» сгладятся, и Люба опять с аппетитом будет уплетать дешевые пельмени и пить паленую водку, но это будет только завтра, после работы.
Девушка разделась догола возле узкой кровати, побросав на нее снимаемые вещи, разыскала в объемном пакете чистые трусики и отправилась в уборную и ванную, по пути приметив, что на кухне, чуть слышно дыша, затаившийся в темноте, как звереныш в засаде, сидит украшенный синяком Федя.
Разогнав под сильными струями горячей воды остатки сна и телесного дискомфорта, Люба, вспомнив про белое и пушистое, чистейшее махровое полотенце, обтерлась первым попавшимся под руку чем-то буро-желтым, похожим на жеваную тряпку и, не одеваясь, прошла на кухню. Щелкнула выключателем, заставив ненадолго зажмуриться парня, а потом, как была в одних трусиках, шлепнулась на табуретку напротив Федора и попросила:
— Дай сигаретку, что ли?
Тот с какой-то лихой угодливой готовностью протянул пачку красного LD и разовую зажигалку.
Люба закурила, отмахиваясь от первых назойливых клубов дыма, и обратила внимание, что парень старательно пялится на её грудь, словно впервые её увидев в натуре. Похоже, Федор почему-то побаивался после произошедшего разговора взглянуть глаза в глаза.
— Пожрать-то есть чего в доме? — отвлекая Федю от его неприятных мыслей, поинтересовалась девушка. — Я утром не завтракала, обед проспала. Я вот думала, как приеду, перекушу чего, а тут — африканские страсти с русским мордобоем! А живот уже бурчит во всю, жрачки требует!
— Сейчас!
Обрадованному парню показалось даже, что подруга сменила гнев на милость, так запросто, словно ничего необычного утром не произошло, общаясь с ним. Федя дернулся к холодильнику, суетливо вытащил остатки пиццы и какой-то совсем уж завалявшийся там гамбургер.
— Давай, погрею? — предложил он, потянувшись было за сковородкой.
— На фиг, и так сойдет, — Люба вцепилась для пробы зубами в пиццу.
Слава богу, её можно и холодную пожевать, хоть никакого вкуса и не чувствуется. Проглотив первый кусочек и вновь вернувшись к сигарете, девушка решила, что сейчас самое время попробовать разобраться с претензиями Феди, не откладывая это в долгий ящик. Еще затяжечка и — можно поговорить.
— Вот скажи по-честному, чего вы с Васей во мне не поделили? И зачем тебе все это? Сперва-то, кажись, ты сам сказал, что спать надо с вами двумя?
— Дурак был, — быстро, видно с утра ожидая такого вопроса, отозвался Федя, снова пряча взгляд. — И не знал тогда, какая ты.
— А чего ж тут знать-то? — затаптывая окурок в грязной пепельнице, удивленно спросила девушка. — Я — такая, как есть. Хочется мне с вами, я и трахаюсь. И даже в два хера сразу — не против. Зачем из себя какого-то Отелло негритянского изображать? Я же чувствую, как ты за последние дни изменился. Что случилось-то? Может внятно ответить?
— Ну… Не хочу я, чтобы тебя еще кто-то… — запутанно, невнятно попытался объяснить парень. — Понимаешь… Не нравится мне это… Почему-то… Ну… Сразу когда, оно понятно, надо было и для Клима… Друг он… А сейчас как-то…
— Бред какой-то, — согласилась с ним Люба. — Нравится, не нравится, хочу, не хочу, как в детском саду манную кашу. Я вот хочу, к примеру, свою квартиру в Москве иметь. И что?
— Ты не поняла, и Васька тоже не понял, — вдруг разгорячился Федя и, решившись, будто ныряя в темный бездонный омут с головой, зачем-то зажмурившись, сказал: — Я же не просто так, чтобы ты со мной. Я… может… в общем… жениться на тебе хочу. Вот.
И он, открыв — да что там открыв — вытаращив глаза, выдохнул так тяжело, будто дотащил, наконец, тяжкий груз до места назначения и сбросил его с усталых плеч.
Любаше показалось, что кто-то безжалостно ударил её пыльным мешком по голове. Ни в одном из виденных ею фильмов, ни в читанных изредка книгах, ни в рассказах подруг и приятельниц — нигде не делали предложение таким странным, диковинным образом. На обшарпанной грязноватой кухне чужой квартиры. И кому? Ей? Сидящей перед одетым по-домашнему парнем в одних узких трусиках и жующей отвратительную холодную пиццу.
— Так «может», «в общем» или хочешь? — …