— Прям завтра? Ой…
— Что «ой»? Не можешь? Испугалась?
— Да нет, нет, ничего. Все нормально. Я приду. К вам домой?
«Небось съемочки у тебя», злорадно думал он, — «ничего, подождут».
— Да. Давай прямо с утра, перед занятиями. А сейчас…
Виктор Евгеньич глубоко вздохнул — и начал урок, изо всех сил стараясь не думать о том, что будет завтра утром.
***
Когда она позвонила в дверь, он чуть не подавился зубной пастой.
— Идуууу! — завопил он, сплевывая пену. Он чистил зубы уже третий раз за час. — Иду! Привет, Карин… Ого!
Впервые в жизни он видел ее в облегающем платье. Вишневом. Почти в тон его картине.
— Здрасьте, Виктор Евгеньич!
— Выглядишь эффектно. Более чем. Проходи…
Карина прошла в комнату, храня на лице неописуемую полуулыбку.
— Накормить тебя? Напоить чаем? Не голодная? Тогда сразу и приступим, пока солнышко нас балует…
Он говорил с ней привычным тоном, не зная, как перейти на другой тон, и нужно ли.
— Виктор Евгеньич, а можно…
— Что?
— Посмотреть? На НЕЕ?
— На себя, ты хочешь сказать? — Он полез за картиной. — Это ведь ты… самая неподдельная и взаправдашняя… На, любуйся!
Карина отступила назад. Лицо ее изменилось, и Виктор Евгеньич испытал минуту самого тщеславного счастья в своей жизни.
В кадре она потягивалась, сидя на краю кровати, а на картине — тянулась руками к небу. Тело ее, повернутое вполоборота к зрителю, было выгнуто умопомрачительным изгибом, пойманным так точно, что, казалось, с холста вот-вот слетит вздох. Вместо кровати под ней было облако мерцающих бликов, сверху ее обволакивал вишнево-алый фон с золотым свечением, высветившим в волосах овальный нимб. На лице ее светилась полуулыбка — та самая, бившая невидимым током даже с холста. Картина казалась чудовищно эротичной, но ничуть не развратной: в ней был глубинный эротизм женского естества, каким-то чудом очищенный от налета блядских поз и улыбок, намертво приросших к ню.
— Дааа… — Карина была под впечатлением и не знала, что сказать. — Не… неужели это я?
— Не похожа? — глупо спросил Виктор Евгеньич.
— Не знаю… Вы… очень хорошая картина… Просто супер… А где мне… где я могу… подготовиться?
— Где хочешь, — задрожав, ответил Виктор Евгеньич. — Хоть здесь. Если хочешь, могу отвернуться. Хочешь?