Она убрала ногу с моей спины и указала на свои туфли.
— Я их забрызгала, пока мыла тебя, — произнесла она, — вылижи их.
Я послушно наклонилась вылизывая туфли Черной Хозяйки- только так я нынче называла ее в мыслях. Пока я полировала языком ее обувь, она неспешно говорила.
— Ты совратила мою дочь, белая сучка, но это полбеды. Беда в том, что это ты сделала еще у могилы Королевы Вуду. Это страшное оскорбление ее духу и вообще духам мертвых. Черных мертвых, — уточнила она, — Чтобы их умиротворить должен свершиться обряд, который обратит причиненный тобой вред на пользу.
На этом она прервалась, поскольку туфли я уже вылизала до блеска. Удовлетворенно хмыкнув, Мари погнала меня в душевую, потребовав, чтобы я тщательно прополоскала себе рот. Вернувшись, я увидела, что черная женщина стягивает с ног трусики и кладет их на спинку кровати.
— Мне стало интересно, — произнесла она с усмешкой, — что такого нашла в тебе моя дочь. Ну-ка, иди ко мне, — она поманила меня и я, словно сомнамбула двинулась вперед. Когда я подошла вплотную Мари положила мне руку на голову и заставила опуститься на колени. Негритянка небрежно задрала подол платья и похлопала себя между ног.
— Смелее, блонди, — усмехнулась она, — поверь моя киска не хуже, чем у Изабель.
Я робко потянулась вперед, вдыхая уже знакомый запах, мой язык коснулся истекавшей влагой щели. Вокруг головы сомкнулись массивные ляжки, когда я начала лизать черное сокровище Мари Бушер. Кажется она стонала, кажется ее тело выгибалось, в такт движениям моего языка, но я все это почти не замечала- до тех пор, пока в мой рот не стали выплескиваться солоноватые соки. Только тогда Мари Бушер раздвинула бедра и оттащила меня за волосы. Ее глаза встретились с моими и губы тронула чуть заметная улыбка. Не говоря не слова, она развернулась спиной и вновь задрала подол, приоткрывая роскошный черный зад — почти вдвое больше чем у Изабель. Все стало ясно без слов и я, с трудом раздвинув руками округлые полушария, запустила язык в колечко ануса.
Когда все закончилась и Мари привела себя в порядок, она велела мне пойти умыться и накраситься. После этого она заставила меня одеть короткую юбку и блузку с вырезом, а также туфли. Трусиков было велено не надевать.
После этого мы с ней вдвоем вышли из номера, где у дверей уже дежурили два ниггера. Увидев меня, они осклабились, но под строгим взглядом Мари, их ухмылки быстро увяли. Все вместе мы вошли в кабинку лифта и черная женщина нажала кнопку первого этажа. Все это время негры украдкой поливали меня гурманскими взглядами, но открыто пялиться в присутствие Мари Бушер все же не решались. Впрочем, она и так все видела, с легким презрением посматривая и на них и на меня.
Внизу нас встретили еще три негра и все вместе мы прошли к выходу, причем весь персонал старательно делал вид, что ничего не замечает. Перед гостиницей уже стояли машины — несколько джипов, «каддилак» и «тойота». С удивлением увидела я на крыше одной из машин гроб, затянутый в черный бархат.
— Давай садись, — Мари подтолкнула меня к «Кадиллаку», — тебя ждет долгая дорожка. Почти такая же долгая как и у него, — она кивнула в сторону гроба и мелодично рассмеялась. Но у меня не было ни страха — я по-прежнему воспринимала все как должное. Спокойно села в Кадиллак и даже не удивилась, заметив рядом Питера Бушера. Тот блеснул белыми зубами, завидев меня и потянулся к ширинке.
— Давай крошка, будь с ним поласковее, — плюхнулась рядом на сиденье Мари, — а когда закончишь с ним, окажешь и мне внимание, — она многозначительно подняла подол платья. Я кивнула и склонила голову, принимая в губы черный член. Мягко заурчал мотор и машина тронулась с места.
Не знаю сколько мы ехали по городу — долгое время мне вообще не получилось поднять головы. Когда я все-таки ухватила промежуток между сосанием черного хуя и лизанием черной киски и посмотрела в окно, яркие огни Нового Орлеана уже остались позади. Мы ехали по узкой дороге между высокими кипарисами, время от времени стена леса сменялась обширными болотами, посреди которых одиноко стояли деревья поросшие испанским мхом. Через эти водоемы пролегали широкие дамбы, по которым и проходило шоссе. Я поняла, что мы находимся посреди знаменитых луизианских болот. Заросли становились все гуще, болота все обширнее, сгущалась ночь.
Мое созерцание окрестностей прервал сильный рывок за волосы.
— Успеешь еще насмотреться по сторонам, — усмехнулась Мари, пригибая меня вниз и уже привычным движением заправляя мою голову себе под юбку, — еще молиться будешь, чтобы не видеть этого никогда. Давай, белоснежка, работай!
Последние слова я уже еле расслышала — мощные бедра охватили мою голову, в лицо вдавилась влажная, резко пахнущая, промежность и я привычно принялась вылизывать черную пизду. Очень скоро упругая плоть под моим языком запульсировала, выплескивая мне в рот солоноватые соки. В этот же момент джип замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Мари раздвинула ноги, выпуская меня, жадно хватающую ртом воздух.
— Приехали блонди, — улыбнулась мне сверху колдунья. Было в ее улыбке нечто от чего у меня мурашки пробежали по коже. Но испугаться мне не дали- мать Изабель ухватила меня за руку и вытащила наружу. Остальные машины стояли у кромки огромного болота с черной водой. Отблески фар бросали на нее блики колеблющегося света, но он уступал сиянию полной луны.
Все негры уже стояли на берегу — сам Питер Бушер, молодые ублюдки — Майк, Том и Рон, другие чернокожие, которых я раньше не видела. Было тут и с десяток женщин- молодых, с крепкими черными телами, одетых весьма скудно. Одна из них с любопытством глянула на меня и я сжалась, ожидая нового града насмешек, однако негритянка лишь скользнула взглядом и отвернулась. Вообще, никто тут не шутил, не смеялся, те лица, которые я смогла разглядеть в темноте, были серьезными и сосредоточенными.
У берега покачивались узкие лодки, наподобие индейских каноэ. В них смутно угадывались человеческие фигуры. Вот чиркнула зажигалка и в руках одного из лодочников стал разгораться факел, потом второй, третий.
— Грузите покойника! — раздался гортанный голос и я не сразу поняла, что принадлежал он Бушеру. Повинуясь его словам, несколько негров подняли с одной из машин черный гроб и принялись осторожно ставить его на дно лодки. В другое суденышко заставили усесться меня. Я оказалась между Майком и Роном, рядом с ними были еще трое негров. Один из них связал мне руки и толкнул в середину, другой встал у носа с факелом. Остальные взялись за весла лежащие на дне лодки. Также расселись по лодкам и остальные негры, оставив с машинами только водителей. Одна за другой лодки стали выходить в болото.
Жутким было это ночное плавание между поросшими тростником островками и огромными деревьями, поросшими бородами испанского мха. Тучи насекомых бились в свете факелов, оглушительно орали лягушки. В воздухе сновали летучие мыши, за которыми охотились большие совы. Иногда с одного из островов с громким плеском шлепался аллигатор.
Неожиданно с одной из лодок раздались странные звуки- не сразу я поняла, что кто-то из негров затянул монотонную песню, тут же подхваченную остальными чернокожими. Меня трясло как в лихорадке- действие зелья колдуньи давно прошло, но все происходящее продолжало выглядеть нереально, фантасмагорично. Будто не в американском штате это происходило в паре часов езды от огромного мегаполиса, а где-то в африканских джунглях. Пламя факелов выхватывало из ночной тьмы то гроб на дне лодки, то огромные мышцы, вздувающиеся на руках черного гребца, то Мари, неподвижную, словно статуя из черного дерева.
Обвитые лианами кипарисы обступали нас все теснее, пока не превратились в настоящую чащу. Каноэ то и дело цепляли дном о берег, пока, наконец, плыть дальше стало просто невозможно. Негры стали выпрыгивать за борт в месиво грязи, тины и гниющих растений. Меня, подхватив под руки, вытащили, словно куль с мешком и грубо поставили на ноги. Песня стихла и все происходило в полном молчании — и это меня пугало еще сильнее, чем когда эти же черные ублюдки, смеялись и издевались надо мной. В их глазах была страшная серьезность, и я нутром, чувствовала, что то, что меня ждет впереди будет куда страшнее простого изнасилования. Трое чернокожих подхватили гроб и понесли его вглубь, рядом с ними шагала миссис Бушер, освещая им путь факелом. Не знаю когда она успела переодеться, только сейчас на ней была только короткая юбка из красной материи, украшенная узором из бус. На полные груди ниспадало ожерелье из мелких косточек и мое сердце захолонуло от ужаса, когда я поняла, что это фаланги пальцев.