Пора летних каникул, взрослые отправляют детей в деревни, на воздух, на природу. Думая при этом, что там будет лучше, и приедут они после лета в город здоровее, веселее и так далее. История, которую я сейчас Вам хочу рассказать как раз произошла летом в деревне, произошла она с двумя мальчиками Тимой и Мишей. Ну сами понимаете, деревня, лето, бабушки и дедушки которые заняты в основном не столько своими внуками, сколько грядками с огурцами и помидорами. Ну и ребята постоянно бегают или по улицами или убегают в лес и там играют в войнушку. Делясь на два лагеря, вооружаясь игрушечными автоматами и пистолетами. Вот примерно так все и было.
— Ну, что, сейчас перекурим и пойдем к нашим расскажем где у Лешкиной команды штаб. — Сказал Тимофей. Тимка был довольно крупным парнем с широкой костью, у него стал уже стал темнеть пушок над верхней губой, чем он очень гордился. Тимка обладал темной копной волос на голове, вечно лохматый и почему-то всегда чистый, он вообще отличался особенной опрятностью и чистотой в отличии от своих приятелей всегда был одет в чистое белье и редко пачкался.
— Хорошо, у тебя что есть? — Ответил его приятель. Мишка был полной противоположностью Тимы. Он был светловолос, не отличался особой любовью к чистоте. Если Тима обладал довольно широким лицом без единого прыщика, то лицо Михаила было наоборот несколько узким и подбородок всегда был с двумя-тремя прыщиками. И вообще, Мишка мог без труда спрятаться за спиной Тимы.
— Пара «прим», стащил у деда, а у тебя спички есть? — Ответил Тима, доставая из кармана две измусоленные сигареты.
— Да, сейчас достану. — Сказал Мишка, и полез в карман шорт за коробком спичек. — Держи.
— Вот, сейчас покурим и пойдем. А ты когда начал курить? — Затягиваясь и делая умное лицо, спросил Тима.
— Да года два назад в школе зимой ребята угостили, ну вот так и пошло. — Ответил Мишка.
— Понятно. А родители знают?
— Да ты, что, смеешься, они бы меня пришибли бы на месте, если бы узнали.
— Ой, что-то мне в туалет захотелось, у тебя бумаги с собой нет, а то мне домой бежать не хочется?
— Откуда? Нет, конечно, но ты нарви листьев и листьями вытри. — посоветовал Мишка.
— Так и сделаю, только ты не подглядывай, я вон в те елочки пойду. — Сказал Тимофей указывая на заросли молоденьких елок.
— Ладно, я тебя здесь ждать буду. — Сказал Мишка.
Тимка, нарвав листьев, пошел в заросли елок, а Миша остался его ждать присев на поваленное дерево и прикуривая еще одну, собственную «приму» от бычка. Прошло минут пятнадцать и Мишка стал уже немного беспокоится, куда делся Тимка, может он один пошел к своим в штаб, а может все еще срёт под елкой.
— Тима, ты скоро! — Крикнул он в сторону елок.
Ему никто не ответил.
— Ну, смотри, я тебя иду искать! — Опять крикнул Мишка. — Кто не спрятался, я не виноват!
И Мишка отправился в сторону елочной заросли, искать своего приятеля.
— Ты, что просраться никак не можешь! — Сказал Мишка увидев в елочной гуще знакомую рубашку. — Чего молчишь? С тобою все в порядке?
Мишка уже забеспокоился и стал пробираться через елки к своему другу. Выбравшись из заросли на небольшую полянку он на мгновение окаменел. На полянке, окруженной елками лежал Тимка. Его шорты валялись за пару метров, на Тимке была рубашка и обрывки его трусов, висящие на худых мальчишечьих бедрах. Тимка лежал животом на бревне, ноги его были раздвинуты, голова и руки безвольно лежали на грязной земле, усыпанной осыпавшимися иголками и прошлогодними листьями. Мишка подошел поближе. Не загоревшая голая попка контрастировала с загорелыми ногами. Мишка стал разглядывать лежащего приятеля. Тимка лежал так, что Мишке было видно все, и беленькие, почти безволосые яички и пенис, между Тимкиных ягодиц, немного раздвинувшихся из-за его положения было видно очко, которое ловило воздух, сужаясь и вновь раскрываясь. Содержимое Тимкиных кишок явно послужило хорошей смазкой, кожа вокруг очка была измазана тем, ради чего Тимка и пошел в эти елки.
Наконец Мишка понял, что надо что-то делать, а не просто стоять и смотреть на своего приятеля.
— Тима, Тима! Ты как, живой. — Принялся трясти он Тимку. — Давай вставай!
Мишка перевернул Тимофея на спину, рукой смахнул приставшие к его лицу листья и иголки и стал пытаться привести его в чувства.
— Тимка, Тимка! Ну, давай же! — Не унимался Мишка.
Наконец Тима стал подавать признаки жизни и застонал.