— Племянница наша, в гости приехала, — ответила она.
Я осторожно приоткрыла глаза. Они стояли посреди комнаты. Я почувствовала запах дождя и их увлажненной одежды.
— Сильно промокла?
— Да нет, так, капельку.
Он подошел к Полине и обнял ее. Она закинула руки ему на плечи. Они стали целоваться. Ладони парня заскользили по ее телу вверх-вниз, вверх-вниз. Неожиданно он чуть присел и тут же вновь поднялся. Меня обдало жаром. Теперь его руки были у нее под юбкой. Он жадно, нетерпеливо гладил ее бедра.
— Саша, что ты, перестань, — тихим смехом рассмеялась Полина.
— Люблю тебя, моя ласточка, — хрипло прошептал он.
— Не надо, Саша. Ты хочешь, чтоб они проснулись? — спросила она.
— Они и так не спят.
Меня словно ошпарили кипятком. Он пошутил или действительно знал?
— Типун тебе на язык, — ответила Полина.
Они снова стали целоваться. Саша стал подталкивать Полину к ее постели.
— Ты с ума сошел, — прошептала она, но двигалась, послушная его напору.
— Мы тихонечко, мы чуток, — шептал он.
— Ну, Сашенька, ну, не надо, мало тебе одного раза?
Ого, подумала я, значит, один раз уже был, где же это при таком-то дожде? Саша совсем смял кверху ее юбку, ярко белели ее трусики, он непрерывно гладил ее ноги, бедра, живот. Саша стал усаживать Полину на полку, но она заупрямилась.
— Нет, нет, полка скрипит, как телега, нет, миленький, не здесь.
Он продолжал страстно целовать ее, сгибая назад, затем вдруг стал на одно колено и (сердце мое едва не выпрыгнуло туда, вниз, к ним) стал стаскивать с нее трусики.
Из всего увиденного за эту ночь почему-то именно эта сцена особенно запомнилась мне.
Полина стояла, слегка закинув голову, ее длинные, темные волосы раскинулись по плечам, она нервно гладила его голову, волшебно белели ее голые, стройные ноги, а он, стоя на одном колене, прижался лбом к ее уже обнаженному животу и обеими руками потихоньку стягивал с нее трусики, и она совсем не возражала
Потом она смешно, словно лошадка, переступила ногами, еще миг и Саша метнул трусики на ее постель. Затем он присел ниже и потянул ее к себе за руки. Она села к нему на колени. Верхом. Теперь они не произносили ни слова, только их жаркое дыхание было красноречивей всяких слов.
Саша завозился, и я поняла, что он расстегивает свои брюки.
Меня опять обдало жаром. Я впервые могла стать свидетельницей чужой любви. Еще утром я осуждала Ирку, а сейчас сама оказалась в аналогичной ситуации. Наверно, я должна была кашлянуть или хотя бы заворочаться, и они бы прервали свое занятие.
Но я этого не сделала. Грех, наверное. Словно какой-то бесенок заставил меня промолчать и досмотреть все до конца.
Меня поразило то, как они это делали. По своей наивности я полагала, что есть только одна поза: мальчик сверху, девочка снизу.