— Торчать так неприлично.
— Он на тебя стоит. Потрогай.
— Нет. Не могу.
— Но вчера же ты трогала.
— То было вчера.
— Тебе не больно, когда я так делаю пальцами?
— Саша, не надо, что ты Саша, Саша…
— Тебе приятно?
— А то ты не знаешь! Ой!
— Не знаю, ты ведь меня отталкиваешь. Какая ты тут…
— Какая?
— Нежная и влажная. Так тебе не больно?
— Нет, милый, нет. Саша, о, Саша! Ой!
— Что? Анюта, что с тобой? Анюта, пусть он побудет здесь, где моя рука.
— Саша, ты же обещал мне.
— Я клянусь, я не буду. Я только вот так,самым кончиком по бороздочке.
— Саша, я не могу, что ты делаешь! Саша, Саша!
— Все хорошо, любимая, все хорошо, я сделаю, как вчера, на твой животик, а?
— Саша, Сашенька, я… Саша, что это со мной, я не могу, я не выдержу!
— Ты кончаешь, милая, ты кончаешь. Это чудесно. Люблю тебя. Аня, ты моя!
— Саша, о боже, я умираю, я умираю.
— Анюта, я с тобой. А вот и я, вот, вот, видишь, я обещал, видишь, как я.
Он падает куда-то вбок, на диван, мы дышим, как загнанные лошади. Украдкой я пытаюсь вытереть живот. Попало и выше, аж на грудь. Саша поднимает голову, видит, чем я занимаюсь и смеется.
— Что смеешься? Залил меня всю.
— Возьми вот это, — он дает мне большой тонкий платок.