— Не правда ли глупо, вроде бы умные, взрослые люди, а такую хинию придумали. Удивительно, зачем BCC вообще на них охотится, — ведь дети.
— А здесь нет… — недоговорив, я с опаской бросил взгляд за спину.
— Ну, что вы, люди в желтых ботинках здесь не появляются, — поняла меня и без лишних слов девушка. — Не о чем не беспокойтесь… проходите.
Она отстранилась, и я вошел внутрь.
Ну что я могу сказать. Не всегда то, что снаружи соответствует тому, что находится изнутри, не всегда, что внутри соответствует тому, что находится снаружи. У любой монеты есть, по крайней мере, две стороны, и комната в которой я после небольшого приключения оказался как раз таки, была ее блестящей. Метров восемьдесят свободной планировки были обделаны в пух и прах, и могли похвастаться мебелью необычных пластических решений и витиеватостью форм, по задумке, точно, воедино сросшихся с общим пространством интерьера; стены комнаты были обиты розовой и голубой тканью, с которых на меня, помимо искусно вытканных по ним цветов и стай птиц смотрелии древние японские миниатюры, изображавшие сцены соития, и галереи эротического черно-белого фото, в стилистике которого угадывался шестидесятый год прошлого века; на полу же, то тут, то там, были повсюду разбросаны небольшие коврики, придававшие пространству уюта; также снизу верх, росли высокие, но в тоже время и узкие фарфоровые вазы, некоторые из которых достигали человеческого роста; розы самых разнообразных оттенков от белого вплоть до почти черного, — бардового цвета, выглядывали из них дышащими свежестью нераскрывшимися бутонами. Эти вазы на грани хауса и гармонии со всех сторон как бы обступали округлое, с позволенье сказать, ложе, и хоть оно было сокрыто от глаза занавесями, свисавшими самого потолка, и огибавшими его по периметру, можно было предположить, что оно настолько огромно, что на его территории мог бы развить свою деятельность и сам Нейрон. Но все это великолепье, как великолепье блестящей оправы, меркло, с видом двух девушек принимавших меня, — истинных бриллиантов этого ожерелья. Нет, конечно, мой младший брат был несколько склонен к крайностям, у него была выраженная потеря корректной ориентации, и оттого он уже дважды бывал в доме для деградированных, — что еще можно ждать от человека три года проведшего на Марсе, но независимо от этого, в чем-чем, а в женщинах, король виртуальных борделей, надо признать, разбирался. Саша была блондинкой, Ксюша брюнеткой, обе предстали передо мной в халатиках на манер японского кимоно, обе были примерно одинакового, — среднего, для слабого пола, роста. Ту, что была блондинкой, звали Саша, она была тонка в кости, очень стройна и крайне изящна, в ее облике чувствовалась дыханье весны, формы другой, — брюнетки Ксюши, напротив могли бы затмить собой, формы девиц с обложки ныне покойного Плейбой, — зной летнего июля исходил от этой большой и ходящей под тонкой тканью груди.
Забрав у меня верхнюю одежду, а также кобуру, виртуальные красотки заботливо усадили меня за стол; вскоре на его поверхности выросли стаканы, а также бутылка отличного коньяка. Повеяло сигаретным дымом. Завязался разговор.
— Но вот, наконец, у нас появился настоящий мужчина, о то все одни хлюпики попадаются… а тут у нас и шляпа, и револьвер, и плащ… вас случайно не Джеймсом зовут? — все еще продолжая разглядывать меня, во все глаза, обратилась ко мне брюнетка Ксюша.
— Нет, нет, не Джеймсом.
— А как же вас тогда называть милостивый…
— Ну, хотелось бы конечно государь, — я на мгновенье задумался, — но можете звать меня куда проще, мистер двадцать три сантиметра, если угодно.
— О-о-о…
Для виртуальных людей тем более для виртуальных проституток Ксюша и Саша были очень умны, больше того естественны но, а самое главное вели себя так, словно были не плодом последних технологий умноженных на человеческое воображенье а как действительно реальные люди. Возможно, именно это и подтолкнуло меня задать им этот вопрос:
— Вы когда не будь, видели человека, который все это создал?
— Да, — ответила блондинка Саша, — всего однажды, он приходил сюда… все крутился… все повторял: что я на делал, что я на делал. Говорил одно, и тоже, и записывал что-то, в свой треклятый блокнот.
— И все?
— Нет, кое-что он еще сказал, ну уже после того как получил от меня по физиономии.
От этого откровенья я чуть не подавился коньяком.
— Вы, что, ударили собственного разработчика?
— Оглядитесь вокруг мистер двадцать три сантиметра, — ответила Ксюша, покачивая головой — мало того что этот очкарик неврастеник сделал нас шлюхами, но, он, еще засунул нас в такую дыру от которой зубы ноют. Вы слышите этот дождь? Он не когда не смолкает. Он идет, всегда, утром, вечером, в обед. Мы слышим его даже когда спим, но не когда его не видели. А знаете почему? Потому что этот кретин забыл проделать в стенах окна. То же самое с тараканами, зачем вообще их надо было создавать. Он создал этих усатых монстров, размером в мой палец, но забыл при этом дать нам в руки стоящий дихлофос. И так со всем, что вы здесь видите. Но ладно мы… мы, все же глав персонажи всей этой плоскости. Мы не ограничены ни в чем, кроме ее рамок и собственной замечательной профессии, но ведь есть еще и другие, а как им быть?! Вы случайно не встречались со здоровенным амбалом с дурными манерами и его похотливой женушкой. Эта милашка, запрограммирована на то, чтобы строить глазки всем посетителям, она ведет себя с ними, так, что все мужики начинают думать, что между ним и ей уже что-то было. Вы можете мне не поверить, но она, видит людей без одежды, в том, в чем их мать родила… фишка заключается в том, что, она, замечает, какую ни будь физиологическую особенность и как бы невзначай упоминает ее, — пока лохи чешутся, как же такое могло случиться, ее Отелло устраивает сцену. Здесь у нас такой цирк время от времени происходит, вы бы только видели.
— Ах, вот оно что.
— Вы видели трех несчастных девушек и одного странного мужчину с хлыстом, — продолжала рассказывать мне Ксюша, — так вот, Анатолий Сергеевич, так зовут этого поклонника творчества маркиза де Сада, все время торчит в туалете… никто не знает, что он там делает. Но, стоит только гостю появиться в плоскости, срабатывают датчики, он вскакивает с места и делает то, что собственно он и делает.
— По-моему это забавно.
— Да, конечно, для вас, как для зрителя, что приходит в театр и хочет получить зрелище, но не для самих девушек… все бы конечно ничего, но, там, в конце коридора их ожидает тупик. Понимаете тупик!
— О нет! Об этом я как то не подумал.
— Да, да! Напрягите свое воображение и представьте себе, что там происходит. Потом бедняжки бегут к нам, и просят нас смазать им попо, к счастью у Анатолия Сергеевича всегда хватает здравого смысла, во время остановится.