Настя заиграла сначала, но на том же месте вновь застопорилась и жалобно посмотрела на меня.
-У меня не получается!-промямлила она.
-Сколько мы эту инвенцию уже мусолим, ты должна давно её наизусть играть!-я почувствовал, как во мне подымается раздражение.
-Вот что, собирай свои ноты и иди домой, не хочешь заниматься — не занимайся! Мне моё время дорого, -я поднялся с кресла.
— Ну Владимир Алексеевич, ну пожалуйста! Я выучу, обязательно выучу, -дрожащим голоском уверяла меня нерадивая ученица, повернувшись на стуле вполоборота ко мне.
— Вот когда выучишь, тогда и приходи!- я был непреклонен.
-Да нельзя мне домой сейчас! Мать убьёт меня! Она ведь сказала, ещё раз Вы меня отправите с урока и всё- как сидорову козу отдерёт! Она ж меня, наверняка, внизу у подъезда караулит!
Я устало вновь опустился в кресло. Начал массировать себе виски-заболела голова.
-Как же ты мне надоела, Настя, -тихо проговорил я. Что мне с тобой делать?
-Владимир Алексеевич, простите, я больше не буду…то есть буду. Буду учить.
-Ты уже так обещала, -я скривил губы.
— Ну, хотите, я…хотите…накажите меня(я поднял голову).Мама всё грозилась, что попросит Вас меня… высечь. Говорит, узнаешь тогда, каково это, мужской рукой-то тяжёлой когда порют.
-Ты-ы… серьёзно это что ли, мама твоя так сказала?-я был изумлён, и вместе с тем, после Настиных слов, почувствовал, как в моих чреслах начались определённые процессы. Мне вдруг стало стыдно.Но я совладал с этим и громко произнёс:
— А ведь это хорошая мысль! Может действительно ты начнешь после этого получше заниматься! Что ж! Иди-ка сюда!
Настя встала из-за фортепиано, подошла ко мне и уверенно, как будто делала это уже много раз, улеглась ко мне на колени.
Я несильно шлепнул её по заду. Она не шелохнулась. Я шлёпнул ещё, посильнее.
-Так и будете, что ль, через одежду пороть?-насмешливо спросила Настя.
Её тон мне не понравился.
— Ах вот значит ты как?! Ну, держись, голубушка, сейчас я тебе всыплю! -воскликнул я, задирая ей подол и спуская колготки вместе с исподнем.
Моему взору открылась чудная картина. Полненькие белые ягодицы словно взывали о том, чтобы их поскорее «обработали», да хорошенько!На этих ягодицах ещё заметны были следы от ремня Антонины Михайловны.
Я начал сильно шлёпать Настю по заднице, приговаривая: Будешь учить!Будешь заниматься!
Она ерзала у меня на коленях сначала молча, а потом со стонами, которые постепенно делались всё длиннее и громче. И неудивительно:я разошёлся и прикладывал Настю от всей души, только и слышился звон.
Настя уже кричала в голос.
-Не ори, дрянь такая, не позорь меня!- я уже заговорил языком Антонины Михайловны. И в этот момент меня прошиб стыд.
Настя обернулась ко мне-в её глазах стояли слёзы.