— И вот этаким манёвром мы прорвались до второй линии окопов — а там как и ожидалось зелёные фуражки…
— Чего? — переспросила Катя.
— Ну, в смысле пограничники.
— Какие пограничники? Это ж 43 год, какая там граница? И ты ещё называешь эту игру «исторически достоверной»?
— Погоди, — сказал я, приподнимаясь на локте и нависая над ней: — Тут ничего странного нет. Пограничные войска не были расформированы. Они так и остались. Ловили шпионов и диверсантов…
— А, ну я поняла, — откровенно зевнула Катя: — Короче мой доблестный эсэсовец расшвырял этих жалких пограничников и наконец-то вы выиграли этот бой.
— Как бы не так, — удручённо вздохнул я: — У них был ещё резерв — синие фуражки.
Катя на мгновение замерла в моих объятьях, затем вырвалась и рассмеялась:
— Ой, не могу! Не Красная Армия, а цветные фуражки. И чего там лётчики-то делали?
— Да это не лётчики, а НКВДшники…
— А, — сказала Катя с пониманием: — Заград-отряд с пулемётом.
— Да никакой не заград-отряд! — воскликнул я, уже теряя терпение: — НКВДшники сами дрались, никогда не отступали, стояли насмерть, патроны кончались ходили в штыковую.
— Милый мой, наивный Ганс, — Катюха намеренно назвала меня моим игровым ником: — Веришь красной пропаганде. Всем известно, что НКВДшники стояли с пулемётами за спинами красноармейцев и гнали их в атаку живой волной.
— Но это неправда… , — попытался возразить я.
— Правда-правда, я тебе и книжку принесу почитать. А сейчас больше ничего не хочу слушать про вашу глупую игру. Хочу, чтобы ты доставил своей фрау удовольствие. Ну же, мой бюргер, засунь своей Катрин да поглубже…
Она вновь скользнула под меня, и сама направила мой член в своё лоно, подалась ко мне.
— Ну же, Ганс! Бери меня! — потребовала она. И я подчинился
* * *
Мне так хотелось ласкать её обнажённое тело. В жизни не видел ничего восхитительнее удовлетворённой женщины. И обязательно голой. Все эти чулки и туфли и прочие украшения не способны заменить натуральной красоты женского тела. А красота эта такова, что она либо есть, либо её нет. Если она есть, то и украшения её не испортят, но если её нету, то украшения только подчеркнут её отсутствие. Если честно, мне жаль толстушек, а так же длинных дылд, и ещё слишком низкорослых — в общем всех тех, кому никакие украшения уже не помогут.
Зато моя Катя была идеалом красоты и привлекала меня со всех ракурсов. Правда ей самой некоторые мои желания казались немного того, ну неприемлемыми короче. Вроде и порно с ней смотрели, и даже она соглашалась, что выглядит неплохо, но вот лично ей нравится только классический секс и точка. Ну и когда я её ласкаю, то ей то же нравиться.
И мне так захотелось снова показать ей, как она мне дорога, что мои поцелуи плавно спустились ниже. Она сжалась:
— Не надо…
— Котёнок, я тебя очень прошу, позволь мне доставить тебе приятное. Позволь?
— Но я же… Как ты будешь меня там, сразу после члена? Мне надо в душ.
— Ничего не хочу слышать. Я хочу тебя. Позволь. Раздвинь ножки. Я прошу тебя, милая.
И она подчинилась мне. И я поцеловал её прямо туда. Она напряглась, но я был ласков и настойчив одновременно. И вот уже она обмякает и раскрывается полностью, давая доступ моим ласкам. Я целую и глажу её, играю языком с её губками. Жаль, она не любит сразу после этого целоваться со мной — ну, ничего, со временем я сумею объяснить ей, что в этом нет ничего предосудительного. Сейчас не хочу думать, хочу ласкать — чтобы ей было приятно…