— Разбежалась! Kуда тебе с голой попой со мной справиться!… А вот так рачком постоять не хочешь?
— Пусти, больно же!
— Hичего, потерпишь, ласковей будешь.
— Пусти, пожалуйста, я сделаю всё, что ты прикажешь! Ласковой буду! Послушной! Шёлковой!!
— Будешь, будешь, куда ж ты денешься? И не забудь потом напомнить о твоем наказании. Так, а теперь …специально для candyfoto.com) Да, они помирятся и останутся вместе, но что толку от этого «вместе», если взамен у них отнимут их главное сокровище, их семейный интим? Через сколько унижений придется им вместе пройти, сколько глумливых насмешек вместе вынести, какие постыдные слабости вместе признавать — друг перед другом, друг в друге, в самих себе? И ведь это уже не стереть, как татуировку на плече, с этим придется смириться, сжиться, таиться, приспосабливаясь к своему новому положению. Придется отказаться от всего, что они могли бы достичь, будучи полноправными хозяевами своей судьбы. И не отказаться даже, а добровольно и покорно сложить к ногам другой, успешной и счастливой пары, позволить им растоптать, трахнуть и обкончать ваши мечты, с оттяжкой и смаком прокачать своё либидо за ваш счет, и получить от них в награду лишь ваше маленькое позорное удовольствие, бесстыжий кайф рабов. Осознавая их падение как уже свершившийся факт, падение, в котором была и её вина, Юлька откровенно отыгрывалась на безответном Андрее и при этом чувствовала, что всё сильнее возбуждается. Боже, как ей хотелось сейчас отдаться тому гордому и самолюбивому бойцу, бледная тень которого так нелепо торчала по стойке смирно на протяжении всей экзекуции.
Вконец обессилев, она легла рядом и отрешенно уставилась в потолок. Андрей выждал пару минут и осторожно прикоснулся к ее волосам. Юлька не возражала. Сначала он с нескрываемым трепетом, словно сапер-новичок, перебирал её черные как смоль пряди, потом осмелел, дотронулся до плеча, вспоминая на ощупь путь к своей девочке, скользнул ладонью к груди… Юлька не реагировала.
— Ты меня ещё любишь? Хоть немного? — растерянно и едва слышно спросил он.
«Дурак,» — подумала Юлька про себя, констатируя давно известный ей факт. А вслух произнесла, глядя на одну лишь ей известную паутинку:
— Андрюша… Я писать хочу.