Надя попросила ее закрыть глаза, и стала рисовать на ее веках. В этом момент, точно по закону подлости, к нам в комнату входят двое — парень и девушка. Входят, здороваются со мной и окликают Надю.
Жена дернулась… Надя поспешно сказала — Эээээ! глаза не открывай, ну пожалуйста! Ты же смажешь мне всю работу. И не дергайся, расслабься… — Жена пыталась натянуть на себя край полотенца, но Надя забрала его у нее из руки, отчего полотенце размоталось еще сильнее, совсем уж откровенно открыв пушок под нависшим животом, — Не надо прикрываться, ты ж еще не высохла. Краска вон мокрая еще, — Надя провела пальцем ей по груди, задев сосок, отчего та вздрогнула — Не стесняйся, прошу тебя. Вон я тоже голая, и не стесняюсь. А вы, — Надя повернулась к гостям, — вы чего перепугали мне модель? Ввалились, как медведи какие. Что вам тут, избушка на курьих ножках? — Надя все это проговорила шутливо-сердитым, «понарошным тоном», и неловкость опять как-то сама собой стала испаряться.
Я хотел встать и набросить полотенце жене на бедра, но тут же подумал, что тем самым сделаю акцент на ее наготе, и остался на месте. Кроме того, я вдруг подумал, что мне НЕ ХОЧЕТСЯ прикрывать жену, а наоборот — хочется, чтобы ее нагота была открыта чужим взглядам, и чтобы ей было от этого стыдно. Более того, я почему-то был убежден, что и жене этого очень хочется, гораздо сильнее, чем мне. За время нашего брака мы научились «чувствовать» друг друга на расстоянии, и почти никогда не ошибались. Жена сидела с закрытыми глазами, на лице ее играла странная улыбка…
Я представил, как моя стеснительная женушка сидит, по сути, совершенно голая перед незнакомцами, даже не зная, кто смотрит на ее голое тело, сидит с закрытыми глазами, которые нельзя открыть, и только внутри обливается волнами стыда… Тут я вдруг осознал, что давно уж возбужден — так, как не был уже очень давно, во всяком случае, на людях.
Это я расказываю об этом моменте так долго, а на самом деле он длился пару секунд. Надя поздоровалась с гостями, которые были, видно, ее приятелями, и вернулась к работе — стала прорисовывать на лице жены тонкий, красивый узор. Она сказала «смотрите, какой хороший бутуз собирается родиться», переключив тем самым внимание на жену — и все понемногу заговорили о детях, о заботах и счастье материнства, стали задавать жене разные вопросы, и она отвечала со смущенной улыбкой — видно было, что она стесняется, но в то же время ей приятно чувствовать к себе такое внимание. У нее было совершенно особенное выражение лица — такое появлялось только, когда она оказывалась в новой, незнакомой, очень приятной и волнующей ситуации. Я хорошо помню его, потому что оно было у нее на нашей свадьбе.
Парень и девушка оказались очень милыми людьми. Они тоже были немного сконфужены, увидев полуобнаженную Надю (та извинилась за свой вид), и в кресле у нее — обнаженную женщину. Но, как я говорил, неловкость оченьбыстро растворилась, и гости влились в наше общение, которое перестало быть таким доверительно-интимным, но зато стало ярким, почти праздничным. Было такое впечатление, что все мы уже сто лет знаем друг друга. Девушка оказалась очень восторженной и славной — она умилилась виду моей жены, ее беременности, животу, ее все время тянуло к ней, и через некоторое время она, немного покраснев, стала гладить ее по волосам и по спине, дав выход своей нежности. Парень держался на более почтительном расстоянии, был доброжелательно сдержан, остроумно шутил, а потом попросил у нас разрешения поснимать Надю за работой. В другой момент мы бы сразу стали думать, кто потом увидит эти фотографии, но тогда, не раздумывая, согласились.
Рисунок на теле жены приобретал все большую законченность. На лице у нее появился очень красивый цветок, изящно подчеркивающий линии лица, ниже — хрупкие узоры, а на животике Надя, присев на корточки, стала рисовать аквариум с рыбками. Это было очень мило и красиво. Надя, рисуя, все время общалась с малышом и женой, называла малыша рыбкой, рассказывала, в каком чудесном аквариуме он будет плавать… На лице жены светилась счастливая улыбка, и меня переполняла радость за нее. Близость двух обнаженных женщин, одна из которых — любимая, здорово возбуждала, надо признать. Жена с интересом следила в зеркалах за тем, как оживает рисунок на ее теле.
Когда Надя рисовала у нее на животе и на груди, жене было особенно приятно. Надя это делала очень интимно, голос у нее стал необыкновенно нежным, даже парень с девушкой притихли. Обогреватель выключился, и жена стала зябко хвататься за плечи. Тогда Надя попросила ее привстать, и, прежде чем жена успела отреагировать, сдернула у нее с бедер полотенце и накинула ей на плечи, оголив низ. Впервые в жизни на моих глазах посторонние люди смотрели на обнаженные бедра и половые органы моей жены, и от этого у меня даже екнуло внутри — так это впечатлило меня. Потом Надя усадила растерянную жену обратно, и положила ей на колени свернутое махровое покрывало. Сама она при этом одеваться не собиралась.
Очень скоро Надя закончила рисунок, сама умилилась увиденному («поцеловала б, но нельзя — смажу!»), и объявила перерыв. Побежала за какими-то вкусностями, жена встала, стараясь не мелькать обнаженным низом, и снова обмоталась полотенцем. Парень попросил ее попозировать — «устроим фотосессию». Я думал, она откажется, застесняется — но она согласилась, и с удовольствием, хоть и не без смущения, позировала полуобнаженной. Надя, которая вернулась к нам уже одетой, тоже стала ее фотографировать, и минут 15 жена позировала в разных позах.
Чтоб не затягивать рассказ, перейду к самому интересному. Потом мы снова кушали всякие изысканные сладости и пили чай, а потом Надя объявила «второй раунд». «Не устала?» — поинтересовалась Надя у жены, и та сказала — «нет, ни в коем случае, наоборот — мне хочется, чтобы это рисование никогда не кончалось». Вообще она была счастлива в тот день, как никогда, и я прикидывал, как бы отблагодарить милую Надю, которая наотрез отказалась брать какие-либо деньги.
Жена хотела сесть в кресло, но Надя вдруг придержала ее, сняла с ее бедер полотенце, накинула его ей на плечи, снова оголив низ, и сказала — Давай укройся, если тебе прохладно, а низ не прикрывай, я буду сейчас там рисовать.
Такого поворота никто, по-моему, не ожидал. Но жена была такой счастливой, испытывала такое доверие к Наде и ко всему миру, что повиновалась безпрекословно и села обнаженной, только коленки сжала. Надя взяла кисти, тронула жену за ногу и сказала — Раздвинь ножки, я ж там рисовать буду. Жена помедлила минутку, посмотрела на меня, а Надя говорит: Ну же, не стыдись. Ты ведь так красива, а красоты нельзя стыдиться. — Она сказала это очень ласково и серьезно, без малейшей лести, и жена улыбнулась, облокотилась на спинку, раздвинула ножки и расслабилась.
Молодая пара и не думала уходить. Наоборот, они придвинулись поближе к жене и Наде, чтобы смотреть, как она рисует. Надя покрывала краской ноги жены, потом внутреннюю поверхность бедер, все больше раздвигая их, потом лобок и половые губы. Когда она рисовала на них, жена особенно широко раздвинула ноги, отчего половые губы раскрылись, и показался «бутончик». Я отчетливо видел на нем влажный блеск — это означало, что жена возбуждена.
Надя рисовала на ногах сплетения водорослей, а на лобке и половых губах — рыбку. Бутончик превратился в губы рыбки, а пушок на лобке — в чешую. Надя касалась кистью самых интимных органов моей жены, и та слегка вздрагивала. Вначале она с интересом смотрела на Надино рисование, но из-за живота ей не было видно, и она закрыла глаза. Было видно, что рисование в интимных местах приносит ей острое удовольствие. Надя, рисуя на половых губах, сказала — Подумать только, такой большой малыш, а может быть, даже не один, а с братиком или сестричкой — и вылезет на свет Божий через такую маленькую дырочку!
Это прозвучало очень непосредственно, и тем самым как бы окончательно исчезли все возможные табу по поводу наготы моей жены. Она перестала быть обнаженной, голой, и стала Будущей Мамой. Все активно поддержали разговор на эту тему, придвинулись ближе, чтобы рассмотреть тело жены, заговорили о родах, стали расспрашивать жену о ее ощущениях, о том, не боится ли она и т.д. Жена сказала «честно говоря, боюсь немножко», и все стали ее подбадривать и утешать: девушка снова стала гладить ее по голове, а Надя сказала — Ничего, я абсолютно уверена, что у тебя родится здоровый малыш. После такой терапии просто не может быть иначе, правда? К тому же он наверняка будет художником…
Все засмеялись, и в комнате воцарилась удивительная атмосфера, теплая и душевая, центром которой была моя беременная супруга. Ей было хорошо, нагота уже совсем не стесняла ее, кроме того, она наверняка испытала эротические впечатления, незнакомые ей до сих пор, и была переполнена ими — я очень хорошо чувствовал это.
Наконец Надя закончила рисунок, объявила об этом, и наступил такой шутливо-торжественный момент — жена встала, и все мы стали аплодировать ей и Наде. Рисунок был только спереди, сзади Надя не рисовала ничего. Жена прошлась перед зеркалом, любуясь собой, потом позировала обнаженной, ничем не прикрываясь. Разрешала снимать свой живот, груди, пах, и даже раздвинула ножки для парня, который присел на корточки и снял крупным планом ее половые органы, вернее — рыбку, нарисованную на них. От всего этого она явно получала немалое удовольствие. Я никогда не думал, что такое возможно…
Потом молодые люди распрощались с нами, Надя вышла их проводить, мы с женой остались одни, я поцеловал ее в кончик накрашенного носа и сказал ей, какая она красивая и как я рад за нее. Тут вернулась Надя, и сказала жене: — Ты так впечатлила мою подругу, что она, когда выходила, сказала своему парню: «я тоже хочу ребенка». А он чуть не выпал, говорит – «неужели я дождался?! Только они просили не говорить этого. Так что – секрет!
Я спросил — Надюша, милая, как нам тебе благодарить? Что мне сделать для тебя? Надя секунду подумала и сказала совершенно естественно, как ни в чем ни бывало:
— Только разреши мне помочь смыть краску с твоей жены, а потом приласкать ее так, как она захочет.
Мы немного опешили, и Надя, заметив это, продолжала с улыбкой:
— Не бойтесь, я не лесбиянка, у меня есть парень, и… в общем, все как надо (тут она снова улыбнулась и слегка покраснела). Просто я очень люблю твою жену и хочу выразить ей свою любовь так, как только могу — по максимуму. Это и будет ваша благодарность — если вы разрешите мне это.
Она была так искренна, так прямо и открыто смотрела на нас, что мы ни о чем плохом даже и подумать не могли, а только растрогались, сказали «конечно», и жена обняла и поцеловала Надю.
— Тогда я поеду к вам. Идет? — сказала Надя. — Считайте, что я к вам напросилась. — Она засмеялась, и мы все тоже рассмеялись вместе с ней.Чувство чего-то нового, неизвестного, очень интимного, немного стыдного и запретного, но очень приятного и желанного овладело нами — и мной, и женой. Она переглядывалась со мной, и я видел, что она чувствует то же самое.
Мы стали помогать жене одеваться — осторожно, чтоб не стереть рисунок, натягивали на нее белье и прочую одежду — а Надя сказала ей: