Оля хохотнула:
— Спасибо! Я передам Марине твой комплимент! — и уже более серьезно: — Просто они переживают, что я их буду называть мама и папа, и они от этого будут старше выглядеть, не смогут делать глупости. Но разве это от возраста зависит?
— Не знаю… — ответил я, борясь с сумбуром, творящимся у меня в голове. Вот так сразу поверить, что между родителями и ребенком могут существовать такие свободные сексуальные отношения… невероятно!
Мы просидели на хвое еще много времени, пока Оля не стала засыпать у меня на плече. Я ее потормошил за бочок, при этом, как бы случайно скользнув по ее грудке под опущенной рукой, от чего она открыла глазки, огляделась вокруг, заметила меня и очень нежно заулыбалась.
— Спасибо тебе! Такой славный романтический вечер получился… — прошептала она и нежно поцеловала меня в щеку. Ответного поцелуя она не ждала, тут же засуетилась и предложила идти в сторону дома, т. к. уже стало совсем темно.
…
Выходя с боковой дорожки на главную аллею, ведущую к спальному корпусу, мы чуть не натолкнулись на Марину. Она шла в компании какого то незнакомого мужчины, высокого, спортивного, светловолосого. Они шли, обнявшись и не глядя по сторонам, поэтому нас не заметили. Оля сжала мою руку, остановилась и даже чуть попятилась.
— Ты чего? — спросил я ее шепотом.
— Хочу понаблюдать за ними. Давай?
— Давай, — согласился я.
Пропустив парочку вперед так, чтобы они могли оставаться всегда в поле нашего зрения, но при этом, чтобы мы были или незаметны или просто неузнаваемы — пошли следом. Марина с незнакомцем тем временем медленно шли по главной аллее вверх и о чем-то тихо мирно беседовали. Марина была одета в широкую свободную, но очень короткую юбку и свою любимую белоснежную маячку. Она цокала по плитам на земле босоножками на высоченном каблуке, от чего стала заметно выше, а ножки приобрели восхитительную форму — я откровенно любовался ею, и в душе жалел, что она не одевалась так, даже когда приезжал в гости Леша.
Словно уловив мои мысли, спутник Марины оглянулся и, не заметив никого постороннего рядом, вдруг опустил руку с талии Марины вниз, провел по ее попке, достиг нижнего края юбки, и нырнула под нее. Нам было даже с такого расстояния видно, как приподнятая юбка открыла вид на край беленьких трусиков, под которые пальцы мужчины тут же и нырнули. Марина же только сильнее стала вилять бедрами, а рука под ее юбочкой — заметно зашевелилась.
— Во дает! — вырвалось у Оли, идущей рядом и крепко держащей меня за руку.
— Кто?
— Оба, — ответила она мне, не отрывая взгляд от матери.
— А как Леша относится к таким штукам? — спросил ее я.
— Он не против, на сколько я знаю.
— Твои родители молодцы, однако! Хотел бы я так… — восторженно ответил я, на что Оля ни чего не сказала.
Мы шли следом за любовниками, пожирая их глазами. Рука мужчины продолжала находиться у Марины сзади, под трусиками, и, видимо, доставляла той не мало удовольствия — походка у нее была как у модели на подиуме. Через минуту, вдруг, они свернули в сторону и устремились к проходу на небольшую дорожку.
— Куда это они? — спросила меня Оля.
— Там, метрах в 30, в глубине, стоит скамеечка. На ней частенько парочки любовью занимаются.
— Ну, понесло Маришку… — с озорством в голосе прокомментировала Оля и вдруг спросила: — А туда можно пробраться незаметно? Ну, чтобы видеть, что там происходит?
— Можно подобраться даже в плотную к скамье, там сосна растет огромная. Но придется сделать круг, чтобы зайти с другой стороны.
— Ну, тогда побежали! — воскликнула Оля, и мы бросились бегом.
Мы пробежали, как ни в чем не бывало, мимо поворота на дорожку, по которой несколько секунд назад прошла Марина с любовником, и побежали дальше. Свернули на следующую дорожку и тут же сменили бег сначала на шаг, а потом и вообще пошли на цыпочках. Пройдя по умощенной плитками дорожке на минимальное расстояние до заветной скамьи, мы остановились, чтобы отдышаться. До нашего уха тут же долетели слегка приглушенные стоны Марины.