Ты обжигаешь свои кисти на раскаленных углях моих бедер, ты раздвигаешь ноги, в которых судорожно трепещется моя разломанная, растревоженная тобой целостность, ты вкапываешься в мои зовущие бедра своим, охваченным туманным восходом, лицом, ты срываешь свои губы на линию берега моей суши, которая ниточкой тонкой ткани опоясывает то, что называется: Водой.
Твои распухающие губы срывают последнюю мачту с моей мечты о власти, ты срываешь трусики с запаха моего нагого желания, которое устремляется к твоему Эху, эху твоего тела…
Это наше эхо среди Тишины.
Я нагая перед тобой, перед твоим земным началом, я рождаюсь в твоих приспущенных веках, из-под которых блеск светлого сплава, в мерцании и жаре которого я плавлюсь, плавлюсь невыносимой жаждой.
Ты переворачиваешь меня, жадно заламывая мои руки, которые возвращаются в твои разгоряченные пальцы, которые не сопротивляются твоему Ветру.
Я чувствую, как блуждает раздвоенность, растроенность, размноженность в моем мозгу. Облучая меня радиоактивным нашествием.
Ты нашествие, которое ищет горизонт.
Лежать перед тобой горизонтом и ощущать твой горячий стяг на своей охваченной смятением задиристой попке.
Я изгибаюсь, чтобы ближе вплотную приблизиться к нему, я уже ощущаю, как он стремится проникнуть между разделительной линии моих ягодиц, но я не поддаюсь твоим попыткам, я лишь пытаюсь быть волейбольным мячом, который отталкивается от твоей ладони.
Прижмись ко мне еще ближе, я хочу запомнить ощущение твоего члена на поверхности моей смолы.
Твои губы будят спящие клетки на моей спине. Они всасываютмои стоны, которые эхом бьются о твои скалу, о мои ущелья, о твой шторм, о мой бриз, сплетаясь в плотскую мозаику разнозвучья.
Ты выдавливаешь из меня бессвязную речь, стекающую талой водой на влагу твоих захватывающих мою кожу губ, они, слова, бегут струйкой речного ключа к ключу моей тайны. Ты вдохнул в мою шею сон своего языка, распластывая на ней свои губы, которые нежно обволакивают меня медузами, оставляющими на мне следы беспамятства.
Если мои бедра смогут взять твои дрожащее распятие в свои замутненные недра, то я останусь наедине с собой, наедине со своей борющейся половиной, которая в борьбе, умирая, рождается вновь, и так в бесконечном калейдоскопе времен будет вечно.
Твои волосы, в которые я не могу запустить свои дрожащие фаланги, зарылись в моей пушистой дельте, в пути к отражению наших зеркал, разбивающихся о трение своих поверхностей.
Ты чувствуешь, как отмирают трещинки на суховатой целине, как раскалываются комья моей земли под прозрачной пеной твоих губ, как размокает пудра моей безупречности о фонтан моего Ощущения Тебя.
Я больше не слышу Тебя. Ты на моем склоне творишь фристайл, обворожительный фристайл. На моей горе. Ты лыжник-акробат, творящий то, что Я не могу предугадать…
Возьми то, что я не могу тебе отдать, но обязательно отдам.
Возьми то, что сплетается из шести органов чувств в гармонию совершенной пасторали.
Возьми то, что не будет моим. Но будет твоим.
Я крадусь, видишь, плутоватыми лапками по твоим плечам, царапая мускусную сандальность твоего мужества. Мои бедра уже на твоих плечах, испытывающие меня своей завораживающей дикостью.
Я дикая, безумная, безумная, безумная. Я огромная планета, разбивающаяся о метеориты, астероиды, кометы твоего космоса. Похищенная, Размытая. Развернутая. Распадающаяся. Разласканная. Разбередившаяся. Разламывающаяся, Распростертая.
Тобой. От тебя. С тобой.
Я сжимаю твои бедра, твою спину, я сжимаю пергамент твоей кожи, на котором мне не писать странных иероглифов, потому что я оказалась папирусом, на котором ты сложишь меня в причудливую смесь похотливых движений, слитых в унисон нашего Сердца.
Я хотела бы сорвать твою кожу, когда я, распластанная, не прикрытая своим смешным целомудрием, вбираю в себя твою ускоряющуюся бессмысленность, твою рассекающую первобытность, твое хаотическое начало, приближающее меня к концу.
Ты Рикша, для которого я носилки, вечно бегущие вперед, вперед.