4
Видимо, те слёзы были неким кризисом. Когда я вошла в её комнату, Ирина сама встала, без разговора по¬шла в душ. Впрочем, без замечаний не обошлось. Когда я вошла в туалет, Ира собиралась писать стоя. Естественно, я сочла нужным вмешаться в процесс.
— Так дело не пойдёт! – заявила я. – К твоему сведенью, девочки писают ТОЛЬКО СИДЯ!
— Но, тётя Жанна, я же… — пыталась возразить Ирина.
— Твоё наказание увеличивается на два месяца! – ткнула я её кулаком в грудь, от чего Ира села на стульчак. – За твоё «я же»! Отныне ты должна писать ТОЛЬКО СИДЯ! Повтори!
— Отныне я должен… — начала Ирина.
— Четырнадцать месяцев и семь дней! – оборвала я её. – Сначала!
— Отныне я должна писать только сидя! – на этот раз обошлось без ошибок.
— Вот и хорошо, — кивнула я. – Запрёшься в туалете – наказание увеличится на три месяца.
После завтрака, — Наташа пыталась изобразить манную кашу, но получилось хреново, — мы с Ириной съез- дили на проколку ушей. Девушка только вздохнула, примеряясь с актом, ещё больше отделяющей её от мужчины. Смотря на её симпатичное личико, да ещё с серёжками в ушах, я почувствовала прилив энтузиазма. А ведь парень уже го¬тов! Пусть будут взбрыки и истерики, но он сломался! Теперь он сам воспринимает себя как Ирину, а не Михаила, как девочку, а не мальчика!
Немного задолбали телефонные звонки. Какие-то парни звонили по бывшему телефону Миши и просили его позвать. Я и Наташа, кто первый подходил к мобильнику, отвечали, что его нет, он уехал на несколько месяцев. Что эти «несколько месяцев» могли растянуться на годы, а то и дольше, знала, пожалуй, лишь я, и подозре¬вала сама Ирина.
Хоть по дому было ещё много дел, в том числе готовить обед, я позвала девчонок отдохнуть. Мы втроём переоделись в бикини и устроились возле бассейна. Играли в карты, купались в бассейне, веселились, учили Ирочку быть женственной, ей и самой это нравилось. Лишь во второй половине дня, когда появились облака, мы решили возвратиться в дом. Тут же и переоделись.
Блин, такого эффекта я не предусмотрела. Нас покрывал ровный загар, оставив белые пятна на месте трусиков и бюстгальтеров. Первой заржала Натка, к ней присоединилась я, Иришка покраснела, как маков снег и отвернулась, спешно натягивая футболку.
— Эй, подруга! – остановила я её. – Ты ничего не забыла?
Пришлось Ирине одеть лифчик.
— Хорошо, — кивнула я. – Я буду в кабинете работать, а вы пока вдвоём что- нибудь приготовьте.
Мне было очень интересно, что скажет Ира по поводу таких кардинальных изменений в жизни. Поэтому я установила в его комнате, на кухне, в зале скрытые камеры, позаимствованные в службе безопасности собст¬венной фирмы. В кабинете я включила камеру в кухне и вывела изображение на монитор.
Наташа и Ира занимались готовкой. Ира чистила картошку, Наташа крошила лук. Некоторое время девуш- ки молчали, потом Ирина запустила очередной картофелиной в окно.
— Сдурела?! – отшатнулась Наташа, мимо которой пролетел «снаряд».
— И ты?! И ты тоже?! – выдохнула Ира, сама не своя от ярости. – Я сижу здесь, в бабских шмотках…
— Ты должна сказать спасибо за это только себе, — отрезала Натка. Молодец, девочка! – Так ты будешь швы¬ряться или обед готовить?
Матюкнувшись, Ирина взяла следующую картошку и принялась чистить, но, видать, не выговорилась пол¬ностью, потому что продолжала бурчать:
— Я думала, что ты мне сестра, а ты поддерживаешь эту сучку…
Я увидела, что Наташа улыбнулась, отвернувшись: похоже, Ирина сама не заметила, как заговорила о себе как о девушке. А Ира продолжила выплёскивать всё накопившееся за эти два дня, припомнив и наш недавний смех. Наташке, в конце концов, надоело её брюзжание, и она спросила:
— Хорошо, если тебе так не хочется, то почему ты это носишь? Почему ты позволила себе уши проколоть?! – Ира покраснела, но промолчала. – Я бы сбежала, но не стала терпеть, а ты терпишь! Похоже, тебе это очень нра¬вится, сестричка. Так что перестань ныть и делай то, что тебе говорят.