О каким звонким стоном она известила его, что ждала этого проникновения! Серегин принялся страстно и неистово трахать ее, чувствуя как кульминация подступает все выше и все полнее. И вот он фонтан оргазма одновременно с девушкой!!
— Блин, интересно, чьего сока внутри тебя больше? Твоего или моего? — спросил он мулатку, не заботясь, понимает ли она его.
Постоял, наслаждаясь теплом ее лона, пока их выделения, смешавшись, не потекли по его яйцам.
Отошел помыться, вернулся и посмотрел девушке в глаза. Мулатке было мало, она продолжала стоять в той же позе, призывно выпятив попку.
Если она и правда из Латинской Америки, то нравы у них совсем свободные, в том, что девушка хочет еще, нет ничего удивительного, решил Серегин, — и предосудительного.
Он посмотрел на контур ее груди, даже со свешивавшимися вниз сосками, форма оставалась безупречной.
Потом посмотрел на член, тот опять собирался вставать.
Вдруг вспомнил по оператора, подошел к нему. Негр сидел на высоком барном стуле, невесть как оказавшемся в этом подземелье. Вот уж кого стояк замучил. Серегин оттянул его трусы за резинку. Член чернокожего превосходил член Серегина вдвое.
Серегин присвистнул, переглянулся с мулаткой и решил пожертвовать одним презервативом. Тот налез на негра не до конца. Серегин взял валявшуюся на столе резинку, которой до войны перевязывали деньги, и несколькими перехватами обмотал член оператора у основания.
Затем он с усилием перекантовал стул вместе с привязанным чернокожим прямо под девушку. Та понимающим взглядом попросила помочь. Серегин придал члену негра нужный угол и мулатка с готовностью, но не спеша, смакуя каждый сантиметр, уселась на этот член киской. И заурчала от удовольствия. Ее тело снова не было в вертикальном положении, теперь центр тяжести оказался впереди, и девушка лежала на груди своего сотрудника. Подставив попу Серегину. Тот использовал последний презерватив, в это время корреспондента пыталась ерзать на этом гиганте, но, видимо, удовольствие от глубины проникновения мешало ей сосредоточиться на своей координации. Серегин обеими руками надавил ей на плечи, настаивая этим жестом на неподвижности партнеров, и вставил член девушке в задний проход.
— С бутербродом тебя Серегин, — сам себя поздравил он мысленно и задвигался. Было удивительно сквозь нутро мулатки чувствовать мощный ствол негра в ее киске. Но удовольствие все нарастало и нарастало. Перед своим оргазмом он просунул руку по совершенно мокрую киску девушки, нащупал ногтем резинку на члене оператора и разорвал ее. Член негра запульсировал, Серегин находился в этот момент максимально глубоко и почувствовал его, хотя подобное казалось невероятным. Серегин не успел задуматься об этом, потому что практически тут же запульсировал его собственный член.
Что касается девушки, она похоже вообще потеряла сознание от оргазма.
Серегин оттащил обратно в угол стул негра, отвязал девушку, помог ей добраться до топчана в противоположном углу, где заботливо укрыл простыней.
— А теперь посмотрим, что вы там наснимали? И зачем партизаны оставили вас мне на самом деле? Не для сексуальных приключений же, — Серегин был уверен, что оба представителя независимой прессы прекрасно понимают его русский.
На экране древнего компьютера появились изображение городской улицы. Камера находилась на уровне второго или третьего этажа и охватывала три полосы движения. Машины в кадре мелькали редко, и солдаты в противника в камуфлированной экипировке высшего качества, оставляли оранжевые конусы ограждения, освобождая крайнюю полосу. Кадр заслонила эмблема: 82 воздушно десантная дивизия США.
Потом снова появилась улица, солдаты вытаскивали из домов безоружных русских солдат и прикладами формировали редкую нелепую колонну. «Наших солдатиков в плен гонят» — по-старушечьи подумал Серегин.
Следующей сценой оказался небольшой двор без растительности, где пленные уже стояли плотной толпой. Камера показала, как американцы удаляются в подворотне.
И показало крупным планом двоих. В черной форме националистов — добровольцев, с какими-то нелепыми нашивками. Оба смотрели в камеру мутными наглыми глазами, жевали жвачку, один из них, обмотанный лентами держал наперевес пулемет. Изображал Шварца. Обколотые что ли? — решил Серегин. Еще несколько размытых фигур в черном отпрянули от двух носилок, демонстрируя камере двух раненных. Один лежал неподвижно, похоже без сознания, второй в тельняшке и с перевязанной ногой сидел на носилках и смотрел на черных с ненавистью. Тот, который без пулемета, ударом ботинка в грудь провалил раненого на спину и прикладом автоматической винтовки принялся выбивать раненому зубы. Камера оператора фиксировала каждый удар, ведро воды и беззубый кровавый оскал нежелавшего приходить в себя пленного. Мелькнули хмурые и злые лица остальных пленных и направленный на них пулемет.
В следующем кадре черный спиной к оператору сидел на груди человека в тельняшке. Что он делал было понятно, но поза и угол проникновения означали отсутствие эрекции. Тем не менее, черный мелко судорожно дергался, изображая фрикции.
Наконец, он пнул ногой второго раненого, который по прежнему лежал без сознания рядом, и выстрелил ему в лицо. Опрокинул назад голову в экстазе. У Серегина перехватило дыхание от злости, он прикрыл глаза. Когда снова открыл, довольный черный с по прежнему мутными бесцветными глазами, застегивал перед камерой штаны. Камера показала раненого, над которым только что издевались, тот пытался сесть, размазывая кровь по тельнику. (candyfoto) Через мгновение его голова брызнула красным фонтаном близкого выстрела. И оператор принялся показывать крупным планом лица пленных, наблюдавших за экзекуцией. Теперь лица были подавлены и выражали опустошение. Серегин выключил монитор и посмотрел на свое отражение в погасшем экране. Его лицо тоже выражало опустошение и подавленность от увиденного.
— Вот суки, — он обернулся на девушку-мулатку, та куталась в простынь на топчане и смотрела на Серегина со страхом.
— Нет! — крикнул он, и добавил уже спокойнее и уверенней, — Терабайт военных преступлений делает вас неприкасаемыми Свидетелями!
И, похоже, обитателям блок-поста, который ночью предстояло штурмовать отряды Серегина, плен уже не светил.
— А вот это уже конкретный разговор, — мулатка преобразилась. Ее лицо стало жестким, взгляд холодным, губы вытянулись в нитку. Она говорила совершенно без акцента таким тоном, что Серегин смутился своей пафосной тирады, — Ваша война вряд ли окончится чьей-то победой, последние сто лет все войны такие. Бессмысленные. Если победите вы, этот материал, раз он уж вам достался, поможет добиться возмездия. А мы (девушка могла сказать «мои боссы», но не сказала, быстро подумал Серегин) рассчитывали этим компроматом оказать давление на ту сторону. Если условия мира будут диктовать они. Мы бы смогли чуть-чуть поправить эти условия в свою пользу. Или в вашу.
Голос корреспондентки зазвучал украдчиво.