Стефания сняла страпон, оставив его в моей попе, и приказала вылизать её. Я с удовольствием этим занялась. И вскоре мать настоятельница забилась в оргазме. Не успела я оторваться от киски Стефании, как меня схватила за волосы другая монахиня и ткнула лицом в свою «девочку». Едва я закончила её вылизывать, как меня перетянула следующая. Потом первая, остроносая, потом опять Стефания. Время от времени меня трахали в киску или попку, оставляя страпон там. Я уже не помнила, по которому разу кого лизала, когда в дверь постучали. Кто-то открыл, после небольшого разговора меня отвели в покои матушки игуменьи. Монашка, посадив на пол за ширмой, приковала за ошейник к кольцу в полу такой короткой цепью, что я не могла поднять голову выше, чем на пару ладоней. Но это меня не беспокоило. Устала я хуже любой собаки: сначала трах с псами в шоу, потом пытка в кустах, потом это бесконечное вылизывание еблей. Я просто улеглась на пол и заснула.
Разбудила меня та же монашка, что и приковала, просто пнув своим ботинком в живот. Расковывать не стала, а поставила поднос с двумя мисками перед моим лицом, гадливо улыбаясь. В одной был суп, в дрогой каша. Я, стоя на четвереньках, посмотрела на неё снизу вверх.
— Чего смотришь, сучка? Жри! – и, схватив меня за волосы, ткнула лицом в суп.
Бабища была здоровая, она бы просто утопила меня в этом супе, пришлось начать есть. А монашка подо-шла к раковине и вымыла с мылом руку, которой меня брала за волосы. Если она хотела этим меня ещё более унизить, то просчиталась. После тех шоу я уже невосприимчива к подобным оскорблениям. Тут монашка нашла себе новое развлечение: стала пинать меня, когда я ела. Я давлюсь, захлёбываюсь, а эта сволочь гыгыкает довольная.
— Сестра Марфа! Что это значит?! – раздался холодный голос.
— Кормлю сучку, — спокойно ответила монашка.
— А для чего издеваешься? – спросила Стефания. – Или это называется «любовь к ближнему»?
Бабища не нашлась что ответить. Наложив на неё весьма строгую епитимию, мать настоятельница отослала сестру Марфу прочь. Я успела заметить, каким ненавидящим взглядом окинула нас сестра Марфа, уходя. Ой, девки, будут у нас с ней неприятности…
Стефания отвязала меня, сама умыла и посадила за стол. Я стала нормально кушать, ложкой. Пока я ела, к игуменье собрались остальные монашки. Мне аж не по себе стало, такими голодными глазами они смотрели на меня, прямо как людоеды. И вот наступило то, ради чего они все собрались: я опустилась на колени перед Стефанией и, раздвинув её прекрасные ножки, и припала к бутону страсти. Пиписька её, скажу вам, тоже была очень красива! Очень скоро она начала стонать, мять свою грудь, дёргать за соски, прижимать мою голову к своей промежности, и, наконец, бурно кончила. Тут же меня перетащила остроносая. И опять закружилась кару¬сель: я вылизываю по очереди монашек почти без перерыва, меня кто-то обязательно трахает. Лишь под утро меня, нализавшуюся затраханную до полусмерти, монашка едва ли не на руках отнесла в ту келью-камеру.
— Ну ты, девочка и даёшь! – приветствовала меня та самая послушница. – Вчера утром пришла, сегодня вер¬нулась еле живая. Неужто ты им так понравилась?! Наташ, давай проверим!
— Э, ты чего?! – возмутилась я.
Но четыре руки меня разложили на кровати, и одна задница уселась мне на лицо, а мою «девочку» стал ласкать проворный язычок. Против воли я возбудилась, и сначала вяло, а потом всё быстрей и быстрей заработала языком. И, как всегда, очень быстро девушка изогнулась в оргазме. Послушницы поменялись местами, я вылизала её. Лишь после третей перемены, я получила оргазм.
— Да, — с вожделением глядя на меня, признала Наташа, светлокудрая пухленькая девушка, — теперь я пони¬маю, почему тебя наши сучки так полюбили.
Первая, по имени Лариса, в это время ласкала мою грудь.
— Девочки! – взмолилась я, хоть мне и было очень приятно. – Ну хоть чуточку можно отдохнуть?!
Наконец-то меня оставляют в покое, и я уснула.
Разбудила меня около девятичасов утра монашка с каким-то чемоданчиком. Я совсем сонная смотрю, а она собирается прокалывать мне соски! Сделала амнезию, проколола соски, вставила кольца, заклеила проколы – заняло всего несколько минут. Чмокнув меня в щёчку, монахиня ушла. И я опять завалилась спать. Проснувшись, я недоумённо посмотрела на свои титьки, не до конца понимая, что с ними сделали. Лишь потом вспомнила, что их утром прокололи. Подружки пугали, что это очень больно, месяцами будет болеть. Но нет, монашка оказалась опытным мастером.
— Может быть, она ещё и наколки делает? – спросила я.
— Ага, — ответила Наташа и показала маленькую татуировку на руке. – Она раньше салон держала, потом в веру ударилась. Но от старого ремесла не избавилась. Хитрая Стефания за определённую плату разрешает делать паломникам татуировки религиозного содержания. Деньги идут в доход монастыря.
Тут дверь открылась, мы бухнулись на колени. Принесли обед.
После обеда зашла сестра Марфа, оглядела нас пустым взглядом и ткнула в меня пальцем:
— Ты! На выход!