Иссушающее растрескавшуюся землю солнце не поднялось еще и на половину, когда за связанными рыцарями явились вчерашние толстяки – евнухи эмира. Один из них принялся менять окровавленную повязку на промежности оскопленного немца, а второй тем временем потащил рычавшего от бессилия сира Роберта к большому эмирскому шатру.
Сир Генрих сохранял абсолютную безучастность, мамелюки беззлобно посмеивались над обреченными пленниками, а изуродованный женский труп на колу, казалось, жутко усмехался вослед рыцарю. Не испытывавший никаких иллюзий относительно предстоящей пытки Де Ноэ отчаянно извивался, пытаясь хотя бы укусить тащившего его толстяка.
Обвитого веревками рыцаря бросили прямо возле распростертого на полу бледного женского тела. Франческа оказалась так близко, что несчастный ощутил слабый запах от ее кожи. Он попытался подобраться поближе, чтобы хотя бы прикоснуться к любимой…
— Сегодня я брал ее трижды, — громко похвастался Ас-Амаль. На старике уже были яркие шаровары и изящная тонкая кольчуга. Раб помогал натянуть второй кожаный сапог.
По знаку господина евнух грубо схватил девушку за ногу и повернул промежностью к лицу рыцаря. Тот в ужасе зажмурился: пухлые, налитые кровью половые губы и расширившийся анус Франчески были густо измазаны белым мутным семенем. При каждом судорожном выдохе несчастной из нее выдавливались все новые и новые порции.
— Смотри, собака! Смотри! – эмир оттолкнул раба и подскочил к беззащитному обнаженному рыцарю, — Она моя собственность! Я имею ее прямо на твоих глазах!
Старик резко рванул вниз свободные шаровары, освобождая стремительно наливающийся кровью член:
— Смотри, как она будет стонать подо мной! Как будет умолять не останавливаться!
Франческа не сопротивлялась, лишь слабо вскрикнула, когда одеревеневший ствол, не встречая сопротивления, вошел в ее еще не спавшийся задний проход.
Перед лицом обезумевшего Де Ноэ жилистый изогнутый член эмира принялся сновать в растянутом под его напором отверстии. Сир Роберт хотел умереть, исчезнуть, испариться. Даже с закрытыми глазами он слышал громкие хлюпающие хлопки, с которыми крепкий ствол Ас-Амаля вонзался до предела в тело его возлюбленной. Слышал ее негромкие стоны, становившееся с каждой минутой все сладострастнее. Ощущал резкий запах любовной испарины, покрывшей совокупляющуюся пару. По лицу рыцаря хлынули слезы. Он попытался повернуться, отползти в сторону, но резким пинком под ребра ухмыляющийся толстяк вернул его в прежнее положение.
Несчастный Де Ноэ открыл глаза именно в тот момент, когда судорожно дергающийся старик извергнулся внутри раскрасневшегося от возбуждения тела принцессы. Его могучее орудие стремительно опадало и ни в коей мере не препятствовало вязкой сперме растекаться по влажной промежности девушки.
— Сейчас я уеду, — эмир с трудом восстанавливал дыхание, — Но когда я вернусь, сын шакала, мы продолжим наше развлечение.
Он повелительно взмахнул рукой и все тот же евнух потащил ревущего от бессильной ярости сира Роберта прочь. Последнее, что увидел несчастный до того как задернулся тяжелый полог шатра, было распятое на ковре обесчещенное бледное тело его возлюбленной.
***
Жуткий желтый диск едва-едва пересек точку зенита, прожигая своими лучами, казалось, обезвоженную окаменевшую землю насквозь. Огромное облако пыли тяжело повисло на востоке. Несокрушимое войско мамелюков тронулось в путь. Два связанных рыцаря покорно остались лежать в лагере под охраной двух евнухов и десятка рабов.
Рядом с давно безжизненным, обвисшем на колу, девичьим телом дергалась в предсмертных конвульсиях еще одна жертва бесчеловечной жестокости Ас-Амаля. Смуглая стройная красавица. Судя по цвету кожи и чертам лица — турчанка. Перед тем как евнухи вбили в промежность несчастной толстую темную палку, девчонку долго насиловали солдаты.
Впрочем, сир Генрих, казалось, сломался и давно потерял ко всему на свете интерес, а сир Роберт был слишком подавлен собственным горем, чтобы обратить достаточно внимания на происходящее.
Покинутый войском лагерь затих. Евнухи и рабы постарались укрыться от палящего солнца, и обездвиженные рыцари остались наедине с хрипящей в томительном ожидании смерти наложницей на колу.
***
Когда немилосердно палящий бардовый диск приблизился к линии горизонта, обожженные солнцем пленники не сдвинулись ни на дюйм. Слезы на щеках сира Де Ноэ давно высохли, но произошедшее, казалось , сломило, наконец, даже этого железного человека.
— Ты жарка как костер, вспыхиваешь будто сера, — увещевал масляным голосом Осман, один из толстяков-евнухов, бледнокожую любимицу султана, — Я знаю, что твоя женская плоть горит и жаждет мужчину. Но господина долго не будет. Я мог бы помочь тебе…
Обнаженная Франческа широко раскинула свои стройные ноги, открывая похотливому взгляду раба яркие валики врат рая. Они были одни. Раб отвел ее в покои господина.
С каждым разом, стоило Ас-Амалю уехать, евнух становился все настойчивее. Но хитрая наложница не выдавала его эмиру, она знала, что он ей еще пригодится.
Толстяк отчаянно рисковал и оттого потел со страху. Принцессе он был противен едва ли не более, чем кому бы то ни было среди обитательниц гарема. Предатель, вор, сластолюбец. Но главное – не мужчина! Толстая хитрая безвольная баба! Груда живого желе. Как он мог вообще на что-то надеяться. Франческу передернуло от отвращения.
Превозмогая себя, девушка послюнила палец и принялась гладить им мгновенно отозвавшийся на ласку набухший клитор. Половые губки соблазнительно раскрылись, заблестели от выступившей влаги…
Поскуливая словно пес, Осман неуклюже подполз вплотную, все еще не смея коснуться трепещущей женской плоти.
— Гурия…
Его мерзкий, дрожащий от сладострастия язык осторожно коснулся влажной горячей промежности принцессы. Понимая, что совершил страшнейшее святотатство, раб отпрянул в испуге, сжался в комок. Но возмездия не последовало. Девушка довольно застонала, она знала, что второй евнух, тоже трясясь со страху, стоит по ту сторону перегородки и не оторвется ни на мгновение, пока его более безрассудный коллега дерзновенно слюнявит лоно любимой наложницы господина.
Сир Де Ноэ внезапно открыл глаза. Что-то потревожило его, вывело из состояния ступора. На мгновение рыцарь растерялся. Потом внезапно понял – его руки были, наконец, свободны. Стягивающие тело веревки опали. Он резко обернулся. Маленькая полуголая рабыня склонилась над сиром Мортерштейном. Один взмах крошечного ножа и тот тоже оказался свободен.
Не обращая ни на что внимания, словно зверь, увидевший открытые ворота своей клетки, сир Роберт рванулся к большому изукрашенному шатру в центре лагеря. Испуганный чернокожий раб, увидев несущуюся смерть, в испуге отпрыгнул в сторону.
Словно дьявол, Де Ноэ ворвался в жилище ненавистного старика. Отчаянно цепляясь руками, он принялся срывать тяжелые покрывала, ища свою возлюбленную. С резким криком от него бросились в рассыпную полуголые обитательницы гарема. Испуганно выскочили откуда-то сбоку оба евнуха. Выхватили сабли. Подобно берсеркеру язычников-викингов метнулся безоружный мужчина навстречу толстякам. Одна сабля просвистела возле его головы, чудом не задев. Вторая глубоко врубилась в выставленное предплечье. Не замечая боли, рыцарь обрушил чудовищный удар кулака на череп одного из противников, другого повалил своим весом. Евнух визжал и отчаянно извивался, но Де Ноэ, хоть и с трудом, сумел нащупать его толстую шею. Железные пальцы рыцаря не разжались, пока поверженный противник не затих.
— Помнишь, что я сказал тебе, — грустно проговорил сир Генрих, стоя возле оседланных лошадей Де Ноэ, принцессы Франчески и маленькой смуглой рабыни, — Я мертв. Умер и больше, увы, не вернусь. Я не поеду…
— Но ты еще можешь жить! – воскликнул сир Роберт, — Можешь сражаться! Можешь убить Ас-Амаля!
— Ты прав, — в запавших глазах немецкого рыцаря блеснул дьявольский огонек, — Я, даже мертвый, могу выйти на свою последнюю битву… Спешите. Эмир вернется и погонится за вами. Вам нужно быть как можно дальше…
Он звонко хлопнул лошаденку друга по тощему заду:
— Эти клячи не смогут мчаться как ветер. Я постараюсь задержать мамелюков…