Прошла пора учебы, и наступило долгожданное лето. Мы с мамой, после того случая, уже несколько раз ездили на дачу, но то, что уже однажды случилось, больше не повторялось. Я думаю, что это было из-за маминой загруженности на работе. Она очень уставала, и на даче просто отдыхала. Даже находясь в одном доме, мы с ней редко виделись. Я постоянно думал о ней, её теле, но нечего не происходило. Прошедший июнь не принес нечего нового. Отношения с мамой были в принципе такими же, как и до момента нашей «любви», только стали мы с ней более откровенными в наших разговорах и поступках. Теперь мы не запирали дверей не в ванной, когда мылись, не в комнаты, когда переодевались или ложились спать. Нам не чего, было, стыдится своих тел. Но всё же когда я видел маму обнаженной, во мне закипала страсть, к её прекрасному телу. Я, по-прежнему, часто занимался онанизмом, но в моих фантазиях теперь присутствовала только одна женщина – моя мама. Иногда мама видела, когда, проходя мимо моей комнаты, заглядывая ко мне, как я усердно дрочил свой член, чуть ли не обеими руками. Она нежно улыбалась мне, но не заходила в комнату, а просто смотрела, как я бурно выплёскивал из себя потоки моей молодой спермы, и как они растекались по моему телу.
Однажды я, вернувшись неожиданно для мамы с прогулки, застал её за тем как она, уже теребившая с яростью свои соски и клитор, начинала кончать, и то даже тогда она не позвала меня помочь ей в этом прекрасном занятии, я, просто улыбнувшись, откинув свою голову назад, начала бурно кончать. Я сразу же подбежал к её кровати, быстро скинув с себя шорты и трусы, прилёг с ней на её кровать и начал яростно дрочить свой член, а мама уже полусидя на кровати, смотрела на меня, не говоря ни слова. Я дроча, свой член смотрел на маму, на её тело, её вагину, дрочил с неимоверной скоростью, боясь, что она сейчас встанет и начнет одеваться. Почувствовав, что я начинаю кончать, мама поднесла свою руку к моему члену, поймала на лету несколько брызг моего семени и положила их себе в рот. Покатав на язычке сперму, она её проглотила, облизнулась, встала и пошла в ванну, принять душ. Меня, было вставшего и двинувшегося за ней, она ненавязчиво отстранила рукой и сказала:
— Не надо милый, ты, наверное, уже понимаешь то, что наши отношения, это не хорошо, это позор нам обоим, и мне в первую очередь, так как я их начала развивать!
— Но я люблю тебя мама, — со всей своей пылкостью произнёс я.
— Я тоже тебя люблю, но только как сына, и по этому я говорю тебе, что наши отношения надо прекратить, пока всё не зашло слишком далеко.
— Я всё равно буду тебя любить, – тихо ответил её я, и, отвернувшись быстро зашагав, ушел в свою комнату.
Она недолго постояла в коридоре, глядя мне в след, а после зашла в ванную.
Через три дня она объявила мне, что она взяла отпуск и уезжает в Сочи на две недели отдохнуть. А присматривать за мной приедет мой дядя, брат моего отца, который в отличие от самого отца питал к нашей семье нежную заботу и уважение к моей матери.
Когда мама уезжала, я стоял на перроне перед поездом, и пытался сдерживать слезы, потому, что мне было обидно, что я не еду с ней, а остаюсь дома, с дядей, что я не увижу её две недели.
Но мой дядя оказался «клёвым парнем». Мы ходили с ним в поход, рыбачили, загорали и купались на речке, сидели у костра, он рассказывал мне, много историй из своей жизни, он был отставным военным, комиссованным из армии по ранению. Пуля пробила ему легкое, когда он воевал в Афганистане. Его тогда еле-еле спасли. А когда он вернулся на родину, моя мама ему помогла реабилитироваться.
В общем, две недели пролетели практически не заметно. Дядя уже взял билет на обратную дорогу. До приезда мамы оставалось ещё часа четыре, и я вышел во двор поиграть в футбол с соседскими пацанами. Меня поставили на ворота, и уже под конец игры, при неудачном выпаде за мячом, я потянул мышцы на спине. Придя, домой дядя немного растер мне спину спиртом, и боль немного утихла. После этого, мы с ним поехали на вокзал, успели встретить маму, привезти её с вокзала, и дядя поехал на вокзал сам. Мы с ним распрощались, мама его поблагодарила за помощь, и он уехал. Мама приняла душ с дороги, чуть-чуть пообедала и зашла ко мне в комнату.
— Ну и как вы тут поживали без меня, — спросила меня мама, присаживаясь ко мне на диван.
— Да ничего, всё было хорошо, – ответил я, немного поморщиваясь от боли в спине.
— Мне уже сказали про твоё несчастье, – сказала мама, показывая на мою спину. — Давай-ка я тебе её разотру, и всё пройдет.
Она помогла мне снять майку, уложила на живот, потом принесла из своей комнаты какой то крем, и начала его медленно втирать мне в спину.
— Как ты хорошо загорел, пока меня не было, прямо стал весь черный как негр, — улыбнувшись, констатировала мама.
— Старался, как мог, — тихо ответил я, чувствуя, что начинаю возбуждаться под мамиными прикосновениями.
— Я тоже постаралась загореть как можно сильнее, хочешь посмотреть?
И прервав массаж, она встала с дивана и сдернула со своих плеч, свой накинутый халат. Её тело имело не равномерный загар. Кожа на спине, шее, плечах была цвета светлого шоколада, а на груди имелись следы от купальника. Мама никогда не обнажалась на людях, даже в последнее время, постепенно входящий в моду загар без верха, ей был не по душе.
— Ну, как? — спросила она.
— Мама ты восхитительна, — только и смог ответить я, — мне нравиться такой загар на твоём теле.
— Так ты всё ещё не остыл, от последнего нашего разговора?
— Нет, и, наверное, никогда его не забуду, – с грустью отозвался я.
— Ну, что же с тобой после этого делать, негодный мальчишка, – нежно улыбнувшись сказала мама.
— Любить меня, — с нескрываемым трепетом в голосе ответил я, и, повернувшись к ней лицом, нежно обхватил её грудь всё ещё скрытую под её халатом.