Этой ночью Семен спал отдельно – решил, по его словам, не беспокоить расстроенную супругу. Встретилтсь они только утром:
— Я вчера говорил с отцом, — несколько виновато произнес мужчина, — Он считает – тебе нужно привыкнуть, обжиться здесь…
Агафья безропотно кивнула: сказанного не воротишь, неизбежного не отвратить.
— Сегодня уезжает обоз к немцам, — Семен выжидающе помолчал, собрался с духом, — я поеду с ним.
— Нет! – всем своим существом воскликнула девушка, — Не оставляй меня!
— Так будет лучше, — потупился Семен, — Ты останешься под опекой отца. Познакомитесь с ним поближе… Полюбите друг-друга. Я вернусь через месяц, может полтора …
— Возьми меня с собой! – зарыдала несчастная девушка, — Я умоляю…
— Ты же дрожишь от одного моего прикосновения, — мужчина ласково, но твердо остранил бросившуюся ему в ноги жену, — Я был слишком настойчив, а ты тык юна…
С высокого резного крыльца купеческого дома смотрела несчастная молодая супруга на скрывающийся в распахнутом зеве широких ворот скрипящий и повизгивающий обоз. По щекам девушки бежали горькие бессильные слезы. Среди многочисленных тюков и мешков вынырнула вдруг фигура ее милого. Махнул на прощанье воздетой вверх мохнатой шапкой. Агафья истово вскинула руку, но он уже скрылся за поворотом…
Противно заныли железные петли – тяжеленные дубовые створки захлопнулись. Она осталась совсем одна. Люди внизу постепенно расходились по своим обычным делам, а она все стояла. Все не могла уйти в ненавистный ей дом…
Светило яркое сентябрьское солнце, но Агафья вдруг ощутила, что замерзает. Видимо, решила девушка, холодный ветер. Она попыталась поплотнее закутаться в накинутый на плечи расшитый платок, однако неприятный холод забирался все глубже под кожу. Она глянула вниз на внезапно притихший двор и тут же замерла от внезапной пугающей догадки. Вокруг не было ни души. Ни человека, ни зверя. Более того, Агафья к своему ужасу поняла, что не слышит ни звука … Как тогда. Ночью… И на «второй день»… Она судорожно выдохнула: изо рта вырвалось плотное белое облачко. Девушка медленно, преодолевая неожиданное сопротивление, повернулась – в дверях, закрывая собою весь проем, стояла крупная фигура Игната Семеныча.
Черт, личина которого не была больше тайной для его жертвы, похотливо осклабился. Ледяной воздух мгновенно запечатал горло несчастной, едва она открыла рот, чтобы закричать. Агафья с ужасом поняла, что, подчиняясь беззвучному приказу Рогатого, уже поворачивается к нему спиной и высоко поднимает свои многочисленные рубахи.
Отчаянно сопротивляющаяся девушка ничего не могла поделать со своим непослушным телом: выставив срам наружу, она согнулась, уперевшись руками в грубые доски пола. На мгновение, между своими раздвинутыми ногами, она видела спускающие портки широкие руки свекра, а затем, милосердно упавшие ей на голову рубахи, скрыли от несчастной девушки ужасающую картину…
Два дня молодая невестка не выходила из своей светелки, шептались челядинцы. Два дня тосковала по уехавшему с купцами супругу. Два дня пролежала она почти не шевелясь на широкой пустынной кровати, рассказывала по секрету подругам сенная девка.
Черт приходил снова и снова. Ему не кого было стесняться. Не от кого таиться. Агафья смирилась. Не сопротивлялась. Несчастная девушка не чувствовала ни насылаемых чар, ни своего покорившегося нелюдю тела. Она лежала, уткнувшись зареванным лицом в подушку, и лишь слезы помогали избавиться от распирающего отвращения к самой себе.
Тогда, после отъезда Семена, мерзкое чудовище овладело ею сразу же, жадно, быстро. Валясь с ног от боли и отчаяния, бедняжка еле доплелась до кровати. Но демон не дал ей отдохнуть: не прошло и часа, как старые знакомцы – пробирающий до костей холод и давящая тишина, предвозвестили его приход.
Игнат Семеныч плотно прикрыл дверь светелки, скинул портки. Повинуясь его воле, лежащая на животе девушка широко развела ноги. Она не могла, не хотела смотреть. Стремительным рывком нечеловечески сильной руки монстр сорвал со своей жертвы разлетевшуюся в клочки одежду. Юное обнаженное тело невестки целиком оказалось в его власти. После непродолжительной ласки языком, черт ворвался вовнутрь. Резко. Глубоко. Начал двигаться, истязая непроизвольно сопротивляющуюся плоть. Он не спешил. У него был впереди целый месяц…
Когда свекор вновь заявился вечером, он застал свою пленницу все в той же позе. Между широко раздвинутых бедер, не стесняясь, выглядывала выпуклая промежность, розовый кружочек ануса призывно смотрел вверх. Вокруг него все еще можно было заметить следы вытекшего наружу бледного семени. Демону, похоже, понравилась подобная покорность. Разведя шершавыми ладонями податливые ягодички, он с увлечением принялся обрабатывать выставленное ему отверстие.
Во время всей процедуры несчастная Агафья не издала ни звука…
На следующий день повторилось тоже самое. Девушка оставалась безучастной. Лишь так, уйдя в себя, могла несчастная спасти свой, готовый помутиться от ужаса, рассудок. Агафья боялась, стеснялась, ненавидела. Презирала мужа, свекра, родителей, слуг. Весь мир… И себя… Но ничего не могла поделать. Лишь слезы, беспрерывно стекающие по теплой белой ткани наволочки, были ее утешителями. Только им могла она рассказать о превратившейся в непрерывный кошмар своей жизни.
На третий день мучителю наскучила безропотность несчастной. Агафья услышала его безмолвный приказ. Повинуясь, она, как была без одежды, вышла в холодный коридор. За пределами дома царила ночь и узкие сени оказались не освещены. Находя дорогу на ощупь, и едва не разбившись на крутой лестнице, девушка вышла во двор. Вокруг не было ни души. Не рвали глотки коты, не перекликались собаки. Словно лунатик, пошатываясь на неверных ногах, Агафья добрела до тускло светящейся небольшим окошком бани. За дверью мертвецкий холод невольно отступал перед жаркими клубами пара.
Голый, раскрасневшийся от жара, Игнат Семеныч, широко раскидав козлиные ноги грузно покоился на свежеоструганной лавке. Мокрые белые волосы плотно облепили его округлый череп, выделяя торчащие кверху черные рожки. Он довольно усмехнулся и кивнул, указывая невестке на большую как бочка округлую бадью.
Девушка послушно перекинула ногу через край и опустилась в горячую воду.
Демон расхохотался: тепло, быстро растекаясь по телу, неумолимо возвращало несчастную жертву из мира небытия. Нежная кожа приобрела цвет, покрылась бисеринками пота. Бледные губы налились красным. В оживших глазах невестки поселился страх. Несчастная поняла, что ей предстоит заново претерпеть все мучения.
Огромная потная туша приблизилась. Девушка с содроганием повернула голову: в протянутой руке свекра была зажата почти опустевшая бутыль браги. Решившись, Агафья зажмурилась и припала к холодному горлышку. В нее словно влился раскаленный свинец. Она закашлялась, захлебываясь мутной жидкостью, но не остановилась. Что угодно, лишь бы не видеть того, что будет…