Рахиль чуть не расплакалась, видя, как Елизавета трескала вторую тарелку её макарон, добивая их кусками колбасы и запивая всё соком. Ей в деревне давали самую малость еды. Пить она могла сколько хотела, а вот с едой в деревне было строго. И постоянно били. За любую провинность дядя бил палкой. Жена его пыталась как-то защитить девочку, но получив по голове, в прямом смысле этого слова, больше не рисковала. Так она жила, пока дядя не решил, что сломил её, и она готова выступить в качестве товара.
— Но я бы сбежала. — Глаза её сверкали как два бриллианты, огранённые таким вот пушистым ореолом ресниц. — Обязательно сбежала. Выкрала бы документы и сбежала. Мне нужно было только уйти от дяди.
— Вот ты и свободна. — Я достал бутылку коньяка. — Возьмешь документы, пойдёшь в посольство Франции…
— Никуда я не пойду. — Она облизала губы языком, выворачивая мне всё внутри. Твоим бы языком, да по томящемуся в трусах! Я вздохнул. — Я от него никуда не пойду.
— От кого? — Рахиль бросила тревожный взгляд на меня. Я же был спокоен. Она в шоке, она видит вокруг врагов, и только я для неё пока друг. Отсюда и такая позиция. — От Андре?
— Да. — Она неожиданно вскочила, бросилась ко мне, обхватила крепкими руками, не прижалась, а вжалась в меня. — Я теперь от него никуда. Куда он туда и я.
— Так. — Рахиль поднялась с табуретки. — Давай-ка девочка спать. Прими душ, я найду, что тебе одеть, и ты ляжешь спать. — За окном моей кухни на мир наваливалась африканская ночь. — Так лучше будет. Слишком много событий за сегодня.
— Андре? — Она уцепилась за меня.
— Я же не могу с тобой принимать душ? — Я погладил по её голове. — Ты, давай, иди, прими душ. А спать я отведу.
— Не обманешь? — Что за вопросы? Хотя, какая она взрослая? Ребёнок, просто повидавший много ребёнок. — Не обманешь?
— Сама подумай? — Я наклонился к её глазам. — Ты же у меня дома? Так? А кто в доме хозяин?
— Ты. — Она бросала взгляды то на неё, то на меня, соображая что-то своё.
— Так, вот. Я, как хозяин, говорю. — Я сделал нарочито суровое лицо. — Быстро мыться и спать! А то на ночь не расскажу сказку.
— Ой! — Она замерла, а потом засмеялась, поняв мою шутку. — Я пошла.
Пока они там возились в ванной, пока Рахиль бегала домой за чем-то там женским, я размышлял. Мыл посуду, думал, собирал вещи в стирку, думал, разбирал почту, думал. Думал, что мне делать дальше? Ударивший мне в голову спермотоксикоз теперь казался таким пустяшным по сравнению с теми проблемами, что вырисовывались впереди.
Рахиль зашла на кухню, села напротив, уставилась на меня, словно я должен был ей что-то рассказать. Я вытащил бутылку конька, поставил рюмки.
— И зачем тебе такой вот? — Она кивнула наверх, где в затихшей ванне возилась Елизавета. — Своих проблем мало?
— Ну, не смог я так мимо проехать. — Я налил ей, себе, плотно заткнул пробкой бутылку. — Не смог.
— На сладенькое потянуло? — Она взяла стопку, опрокинула.
— Чего? — Я даже поперхнулся. Хотя, она может и права? На сладенькое потянуло? — А если я обижусь?
— Знаешь, — она отвернулась, — кажется, я ревную тебя к ней. Ты так на неё смотришь…
— А как бы ты смотрела на спасённого ребёнка? — Надо гасить это. То, что внутри меня это моё. Даже если меня и потянуло на малолеток.
— Извини. — Она поджала губы. — От долгого сидения тут голова начинает как-то не так себя вести. Вокруг это норма, а… — Она махнула рукой. — Извини, что так подумала.
— У нас в России есть поговорка. Если хочешь проблем купи маленькую свинью.
— Ха! Интересно. — Она откинулась назад, отбросила волосы.