Но и это еще был не конец — не сбавляя скорости, автобус эффектно вынес нас на Театральную площадь, развернувшись так, что как раз перед нами предстали стоящие друг напротив друга Консерватория и Мариинский театр.
Еще две остановки, поворот на Английский проспект, и я буркнул:
— Приехали.
Десять минут от остановки до моего дома я не умолкал ни на минуту, описывая свои детские впечатления от родного района. Наконец, мы свернули в парадную, и поднялись на третий этаж…
Три мохнатых безобразия, оставленных на мое попечение, конечно же, сразу рванули на звук открываемой двери. Пока я возился с вещами, Юлечка сказала «ой», присела — и для моих кошек наступила сладкая пора чесания ушек, за ушками и под горлом…
Улыбнувшись этой кошачьей идиллии, я прошел на кухню и поставил чайник.
— Юль, ты есть хочешь?
— А ты умеешь готовить? — раздался голос их прихожей.
— Э-э… — почесал в затылке я. — Ну конечно, умею, а то как бы я кормился…
— Может, ты на диете, — предположила Юля, заходя на кухню. Уже влюбленные в нее кошки толкались, оспаривая право потереться о ее ноги… Скользнув взглядом по ножкам Юлечки и ее красивым коленочкам, выглядывавшим из-под не очень длинной юбки, я искренне пожалел, что я не кот — за такое право я бы и сам поборолся с удовольствием…
Юля, очевидно, оценила мои героические усилия не пялиться на нее так уж откровенно, чему свидетельством была приятная улыбка.
— Ну, что тут у нас есть? — спросила она, подходя ближе. — Обедать я не хочу.
— Есть чай, кофе могу сварить, мята, — демонстрируя истинность своих слов, я приоткрыл дверцы шкафчика. Юлечкаподошла вплотную и, поднявшись на цыпочки, заглянула внутрь. Не выдержав, я положил руки на ее талию, помогая сохранить равновесие.
— Чай, — вынесла она вердикт, снова опускаясь на пяточки и… чуть толкнув меня попкой в бедра… Я мигом вспотел и покраснел — не только от своих приятных ощущений от ее прикосновения, но и потому, что был уверен, что и она почувствовала мою реакцию — в том числе и чисто физическую… А меня, как всякого, на мой взгляд, порядочного молодого человека, находящегося первый раз в компании с хорошенькой девушкой, подобные вещи жутко смущали…
Однако Юлечка то ли ничего не почувствовала, то ли сделала вид, что ничего не заметила.
— Солнышко — сядь на стульчик и отдыхай, я все приготовлю. — Как всегда, я взял на себя интонации заботливого дядюшки…
Юлечка, поколебавшись, все-таки села на стул и вытянула ножки… Я снова провел по ней взглядом, поймал себя на этом, и, запретив себе в ближайшие десять минут думать о чем бы то ни было, кроме чайника, пошел в ванную набирать воду.
А после чая мы пошли гулять.
Программа у нас была сокращенная — во-первых, я помнил, что она с дороги и должна быть уставшей — а во-вторых — Петербург — большой город, и в нем легко можно уходиться так, что пропустишь много интересного, поэтому лучше растянуть это удовольствие на несколько дней, которые у нас, тем более, были.
В первый день мы ограничились тем, что посидели в садике напротив Исакия, погуляли по Неве, перешли на Васильевский остров, немножко погуляли там, а потом снова вернулись на набережную. Время летело быстро, я рассказывал Юле то, что знал об окружавших меня вещах, а она слушала и иногда говорила мне о своих впечатлениях…
— Знаешь, что… — наконец сказал я.
— Что? — Юлечка обернулась, посмотрев на меня снизу вверх — и у меня перехватило дыхание… Я вдруг поймал себя на мысли, что смотрю на ее приоткрытые губки — и не могу оторвать от них взгляда, и меня тянет к ним, тянет все ближе, ближе…
— Знаешь, — встряхнулся я. — Давай прогуляемся к Финляндскому вокзалу.
— А где это? — Юлечка завела руки за голову, поправляя волосы, и я снова залюбовался ею — ее красивыми руками и мягкими движениями.
— Дальше по набережной… Мы ведь еще не видели Зимний Дворец, Стрелку, Петропавловку… Конечно, подробное посещение сих мест отложим на потом — но сейчас можно просто прогуляться и посмотреть на них… Классический питерский пейзаж…