Прошло два месяца, после развода с отцом, а мать все ни как не могла успокоиться, полтора месяца была в депрессии, а затем и вовсе стала прислушиваться к советам своей подруги, о которой раньше отзывалась, как о легкомысленной женщине. Попав под влияние своей подруги, она последнюю неделю не отходила от зеркала, примеряя на себе все свои наряды, со стороны это выглядело довольно странно и смахивало на тихое помешательство разумом. Я хорошо понимал ее, поэтому и не вмешивался в её личную жизнь. Прожить с мужем столько лет и когда тебе уже под сорок остаться одной, вернее с шестнадцатилетним сыном, которого еще нужно поставить на ноги.
В конце недели в пятницу, когда я вернулся со школы, мать уже встретила меня облаченная в вызывающий и броский наряд, при этом на лице у неё был наложен не менее вызывающий яркий слой грима.
— Мы с тетей Таней на танцы, «кому за тридцать» – объяснила она улыбаясь, рассматривая себя в зеркало, при этом потуже затягивая пояс, на юбке, чтобы подчеркнуть свою широкую аппетитную попку.
Я уже ложился спать, когда вернулась домой мать, такой пьяной я её еще ни разу не видел. Мать виновато улыбнулась мне пьяной улыбкой, выглянувшему из своей комнаты уже в одних трусах на шум в прихожей, прикрывая за собой невысокого лысоватого мужчину, который поддерживал её за талию, чтобы она сильно не раскачивалась из стороны в сторону. Я приветливо им улыбнулся и скрылся в своей комнате, а они невнятно шушукаясь и посмеиваясь прошли в спальню к матери, прикрыв за собой дверь.
Прошло чуть больше десяти минут, как тишину нарушили не внятные голоса из спальни, в основном это был голос матери, которая судя по интонации в чем-то извинялась, а еще через десять минут, из открывшейся двери спальни, четко послышался голос матери
— Ну прости, я честное слово, не могу – виновато извинялась она вслед вышедшему из спальни мужчине, который не произнеся ни слова, обулся в прихожей и ушел, выключив за собой свет и тихо прикрыв входную дверь.
Минут через пять в полной темноте и тишине послышались неуверенные шаркающие шаги босых ног, а когда открылась дверь в ванную озарив прихожую вырвавшимся оттуда светом, я увидел медленно вошедшую туда мать, уже без юбки, только в трусиках, расстегнутой блузке и лифчиком в руках. Только через час мать снова озарила прихожую светом, но уже выходя из ванной, облачившись в повседневный ночной наряд, в ночную сорочку, обнажавшую её руки и глубоким вырезом на груди. Неуверенной походкой и все еще раскачиваясь из стороны в сторону, она скрылась в темноте своей спальни, забыв выключить свет в ванной, после чего раздались звуки шелеста материи и скрип пружин кровати.
Свет из ванной из-под приоткрывшейся двери падал в мою комнату, так что мешал мне заснуть, поэтому я встал и вышел в прихожую, невольно заглянув в открытую дверь спальни. Мать сидела на кровати, согнувшись к коленям, а из под рук плотно прижатых к её лицу доносились тихие всхлипы, при этом все её тело вздрагивало. Я выключил свет и вошел к ней в спальню, тихо присев с ней рядом на кровать.
— Мам, ну хватит тебе уже убиваться, все образуется, мы с тобой еще лучше заживем – ласково и тихо проговорил я, дотронувшись до её спины, начиная нежно поглаживать её рукой.
Мать еще сильнее заплакала, оторвав свои руки от лица, крепко обняла меня за торс и уткнулась своим мокрым от слез лицом в мою грудь. Я в свою очередь тоже обнял её обеими руками, которыми стал нежно поглаживать её и по спине и по обнаженным плечам, продолжая ласково уговаривать её чтобы она успокоилось. Только через полчаса мать не внятно произнесла сквозь слезы не отрывая своей головы от моей груди
— Я не смогла, а ведь так хотела этого.
— Да ты не расстраивайся все образуется, все еще получится – успокаивал я её, мало понимая, о чем она думала и говорила.
У меня уже закончился словарный запас успокаивающих слов, поэтому я уже только тихо поддакивал ей и повторялся на её всхлипы.
— Мне так хорошо и спокойно, когда ты так вот рядом, обнимать тебя, прижиматься к тебе, ощущать как ты гладишь меня. Каким же ты стал у меня уже большим – еще через полчаса проговорила мать ластясь о мою грудь головой, немного успокоившись, а затем добавила — полежи со мной пока я не засну.
Мы легли с ней на кровать укрывшись одним легким одеялом. Мать положила свою голову мне на плечо, повернувшись ко мне полу боком, а я снова обнял её обеими руками и стал нежно ласкать её обнаженную руку, чуть-чуть соприкасаясь пальцами с её мягкой грудью под тонкой ночной сорочкой. Не прошло и четверти часа, как мать снова стала всхлипывать, сотрясаясь всем телом.
— Мам ну что ты, успокойся, я же вот с тобой рядом – тихо и ласково прошептал я, показывая своими объятиями слегка сжав тело матери, при этом мать немного повернулась на спину, так что уже я немного навалился на неё, соприкоснувшись своими ногами с её мягкими полными ляжками.
В доказательство своих нежных сыновний чувств, я стал целовать мокрое от слез солоноватое лицо матери прикасаясь к нему губами начиная ото лба, глаза, носик с вздернутым кончиком, пухленькие щечки, нежное тело длиной красивой шеи и даже мочку уха, отчего мать немного приподымала плечо. Между тем и руки мои не оставались без дела, нежно поглаживая руку матери пальцами, я чувствовал как запястьем скольжу по её мягкой груди, непосредственно по её соску, который вскоре превратился в колышек.
— Мальчик мой ласковый – тихо с нежностью в голосе прошептала мать, и её горячие мягкие губы прикоснулись к моему лицу, при этом она пошевелилась, как бы желая еще сильнее прижаться ко мне, и положила одну ногу на мою немного пропустив её между своих ног.
Мать на некоторое время замерла, словно заснула, а я на своем бедре почувствовал через тонкую материю ночной сорочки, не только жар исходящий от её промежности, но и мягкий немного выпуклый лобок покрытый густыми волосиками, от чего по моему телу пробежала дрожь, заставив меня крепче поцеловать мать почти в уголки её пухленьких и мягких губ. Губы матери немного приоткрылись и она прикоснулась к моим губам, при этом кончик её языка нежно прошелся по ним. Я ответил на её поцелуй, приоткрытыми губами, и почувствовала как мать соприкоснулась с моим языком у себя уже во рту, заиграв с ним своим языком. Не разрывая наши губ, поцелуй перерос в крепкий страстный поцелуй, и чем он был продолжительнее и крепче тем чаще зашевелились наши тела.
Мне было стыдно осознавать, что мать чувствует мой напрягшийся член под трусами на своей мягкой ляжке совсем рядом с её горячей промежностью, но пойти на попетую я уже был не в силах, потому как с каждым нашим вздрагиванием тел я все больше и больше наваливался на мать, раздвигая ей ноги. Наконец оторвавшись от губ друг друга, но все еще страстно целуя друг друга в лицо, шею, я уже обнаружил, что лежу на матери, между её разведенных ног и прижимаюсь упругим членом к её приятно мягкому волосатому лобку. Мать лежала подо мной с зарытыми глазами, со сбившимся прерывистым дыханием, периодически вздрагивая всем телом от приятных ощущений исходящих от низа живота оттуда, где я пытался сильнее прижаться к её лобку упругим членом, иногда чувствуя, как и она приподымается ему навстречу.
— Димочка, мальчик мой – заикаясь прошептала она дрожащим голосом, от сильного возбуждения, не открывая глаз словно она во сне бредила, и снова впилась в мои губы страстным поцелуем.
Я чувствовал с боку своих ног теплые голые ляжки матери. Её ночная сорочка, во время наших шевелений собралась на животе, и теперь прикрывала только немного её горячую промежность. Подмахивания матери в такт моим попыткам прижаться сильнее к её промежности, становились с каждым разом все отчетливее и сильнее, сопровождаемые тихими непроизвольными стонами в мои губы. Мой член уже на половину высовывался из-под резинки трусов, которая больно вдавливалась в его основание, немного притупляя то блаженство которое я испытывал двигаясьс матерью в такт скользя по её волосатой промежности. И тут я решился набравшись смелости и переборов в себе стыд, опустил одну руку вниз и спустил с себя трусы избавившись от тугой резинки и тут же приподняв подол ночной сорочки обнажив полностью промежность и лобок матери и уже обнаженным членом прикоснувшись туда, почувствовав как там было влажно. Мать что-то пробубнила в мои губы, но своих подмахивании не прекратила.
Теперь мой член скользил по её пухлым мягким половым губками, которые плющились от давления на них, а мои яички с периодичностью прикасались к горячим влажным складками высунувшимся из щели между губок.
— Нет Димочка, не надо, я прошу тебя, нам нельзя этого делать. Я умоляю тебя не надо, остановись – горячо зашептала в мои губы мать продолжая заикаться от прерывистого дыхания, но по-прежнему подмахивая мне и крепко прижимая меня в своих объятиях, уже сама не в силах остановиться от сильного возбуждения, желания достичь блаженства, которого уже не испытывала больше полгода, а теперь надеялась на меня, что я смогу остановиться.
Однако, я уже тоже был не в силах остановиться, чувствуя как приятно начинает подергиваться мой окаменевший член прижатый между нами, рассылающий по всему моему телу приятные волны истомы.