Когда ее притащили, я не знал, что она стукачка — это уже потом Сова нам сказала: мальчики, можете делать с ней, что хотите, только не убивайте — сядем, мол…
Пацаны ее накрыли в подъезде и притащили — тапки по дороге свалились и она была в белых носках, юбке какой-то и синей кофточке. Насчет лифчика нет знаю; на лицо симпатичная такая девчонка, черноволосая, с черными глазами, губы пухлые. Испугалась она конечно. Звали Лариса, испугалась она конечно, начала в коридоре кричать и прибежала Сова и говорит: мальчики, не надо так громко, услышат.
Тогда Тит ласково так говорит:
— Лариса, Лариса стань спокойно.
Она слезы, успокоилась… И тогда Тит пнул ее, хорошо пнул, с оттяжкой в живот. Ну она странно так всхлипнула и загнулась. Тогда мы с Титом потащили ее в ванную; ванная была маленькая, из белого кафеля. С девчонки мы стащили юбку, кофточку и лифчик. Там был еще Лох, так он как увидел ее пухлую девичью грудь на которой соски едва заметно топорщились розовыми шишечками, то крякнул и начал стягивать с себя джинсы.
Лариса стояла в ванне на коленях в белых трусиках на худом теле и белых носочках; плакала и прикрывая ладонями свои еще маленькие груди, твердила: мальчики, не надо меня мучить я вам по хорошему дам, не надо. Но Тит сказал, что она и так даст. Тогда Лох спросил:
— Сколько, Лариса, тебе лет?
Она плачет:
— Восемнадцать.
— В рот возьмешь, говорит.
Девчонка испуганно смотрела на нас, Лох уже почти разделся и стоял по пояс голый, дурной, пушка его покачивалась. Тогда он ударил Ларису по лицу:
— Будешь?
Она упала на дно ванны и из губы ее потекла кровь.
— Будешь?
Она зарыдала и кое-как поднявшись, измазав ванну кровью из разбитых коленок и губы — я на такие коленки часто смотрел в парке, когда девчонки с Левобережья катались на качелях-лодках и я не знал, что когда- нибудь девчонка будет, дрожа этими коленками, приближать лицо к красному, мощному члену Лоха, а пряди волос будут закрывать ее мокрую от слез щеку…
Она, видно никогда не брала еще в рот, и поэтому Лох не выдержал. Она только целовала член осторожно, как очевидно целовала своего неизвестного нам мальчика, да впрочем, мы таких…
— Ты чего же сука, щекочешь его, соси, говорю! — заорал Лох и схватив Ларису за волосы, дернул голову девчонки на себя; она вскрикнула, это была наверно, первая серьезная боль ее за этот вечер и она не знала, что будет еще…
Она всхлипывала, но продолжала сосать, Лох сладко жмурился. Тит сказал, что он тоже, пожалуй разденется. Мы раздетые толклись в ванной, а Лариса прижалась лицом к члену Лоха и он уже покачивался, постанывая.
В этот момент в комнатку заглянула Сова, она уже разделась донага и ходила в одних чулках и туфлях, а на шее у нее было ожерелье той девушки… Сова пожелала нам успеха. Я взглянул на ее загорелую, коричневую грудь с темными сосками, знавшую наверно уже ни одного мужчину, и почувствовал жгучее желание. Мы уже все распалились: нам было интересно — ведь нам дали живую игрушку, с нежной пушистой кожей, плачущую и теплую — и детская жажда ломать проснулась в нас с небывалой силой…
Члены у нас были вялыми, потом начали подыматься; Лоха уже оттолкнули. Тит залез в ванную; Лариса уже была прижата к дну ванны и Тит, почти сел на нее… Она уже тяжело дышала, пот выступил у нее на лбу, увлажнил волосы…
Она, Лариса трудилась на славу. Но вот Тит, смеясь положил ладонь на ее голую левую грудь, вздымающуюся под рукой. Тит почувствовал, наверно, мягкую кожу; а ведь он раньше работал грузчиком и начал тискать ее.
Девчонке стало больно и она не выдержав вырвалась: член Тита, уже было напрягшийся, вылил свои белые брызги ей на грудь… Тит выругался. Лариса лежала на дне ванны и скривив рот, смотрела на нас просяще, не надо, мол! Тут в ванную ворвался Лох и заорал:
— Дайте мне эту сучку!
Он по-прежнему был только в рубашке и став к окну ванны, направил член на девушку. Та что-то почувствовала, но было уже поздно: Лох мочился на нее!
Струя желтоватой влаги залила ее голую грудь и трусики — она отшатнулась, но поскользнулась и упала. Тит и я, улыбаясь, подошли к краю ванны…