Рано поутру Буратина на цыпочках, чтобы не разбудить удовлетворенного Карло, блаженно раскатившего свои опустошенные яйца, подмыла свои хорошо потрудившиеся за ночь дырочки, положила азбуку в сумочку и, вприпрыжку, побежала в школу. По дороге она даже не смотрела на сласти, выставленные в лавках, — маковые на меду треугольнички, сладкие, как девственное влагалище, пирожки и леденцы в виде толстых членов, насаженных на палочку.
Она не хотела смотреть на мальчишек, запускающих бумажного змея… Улицу переходил полосатый кот Базилио, которого можно было схватить за хвост. Но, вспомнив здоровенную колбасу Шушары, терзающую ее маленькую щелку, Буратина удержалась и от этого.
Чем ближе она подходила к школе, тем громче неподалёку, на берегу Средиземного моря, играла весёлая музыка.
— Пи-пи-пи, — пищала флейта.
— Ла-ла-ла-ла, — пела скрипка.
— Дзинь-дзинь, — звякали медные тарелки.
— Бум! — бил барабан.
В школу нужно поворачивать направо, музыка слышалась слева. Буратина стала спотыкаться. Сами ноги поворачивали к морю, где:
— Пи-пи, пиииии…
— Дзинь-лала, дзинь-ла-ла…
— Бум!
— Школа же никуда же не уйдёт же, — сама себе громко начала говорить Буратина, — я только взгляну, послушаю — и бегом в школу.
Что есть духу, она пустилась бежать к морю. Короткая бумажная юбочка с каждым шагом задиралась все выше, оголяя круглые ягодички. Ветер, с улыбкой, щекотал ее между ножек, отчего начало сладко сводить внизу живота, а по бедрам побежали первые капельки. Она увидел полотняный балаган, украшенный разноцветными флагами, хлопающими от морского ветра.
Наверху балагана, приплясывая, играли четыре музыканта. Внизу полная улыбающаяся с огромной, словно арбузы, грудью тётя продавала билеты. Глаза ее влажно блестели. Она как-то странно переминалась с ноги на ногу, изредка покусывая напомаженные губы. Грудь пышно вздымалась от частого дыхания. Крупные розовые соски наполовину выглядывали из глубокого декольте. От грубой ткани платья и возбуждения они одеревенели, налившись похотью, и теперь ласковый ветер ложился на них чудной прохладой. Мальчишки с интересом разглядывали их, что-то теребя руками в карманах, а девчонки презрительно фыркали.
Около входа стояла большая толпа — солдаты, продавцы лимонада, кормилицы с младенцами, пожарные, почтальоны, — все, все читали большую афишу:
КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР
ТОЛЬКО ОДНО ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
ТОРОПИТЕСЬ! ТОРОПИТЕСЬ! ТОРОПИТЕСЬ!
Буратина дёрнула за рукав одного мальчишку:
— Скажите, пожалуйста, сколько стоит входной билет?
Мальчик оглядел ее с головы до ног, задержав жадный взгляд на холмиках грудей, и, не спеша, сквозь зубы ответил:
— Четыре сольдо, деревянная девочка.
— Понимаете, мальчик, я забыла дома мой кошелёк. Вы не можете мне дать взаймы четыре сольдо?..
Мальчик презрительно свистнул:
— Нашла дурака!..
— Мне ужжжжжжжасно хочется посмотреть кукольный театр! — сквозь слёзы сказала Буратина. — Купите у меня за четыре сольдо мою чудную курточку…
— Бумажную куртку за четыре сольдо? Ищи дурака.
— Ну, тогда мой хорошенький колпачок…
— Твоим колпачком только ловить головастиков… Ищи дурака.
У Буратины даже похолодел нос — так ей хотелось попасть в театр. Мысли в деревянной голове лихорадочно плясали. Она хотела предложить азбуку, но вспоминая с каким трудом достал ее папа Карло, на глаза наворачивались крупные слезы.
— Мальчик, что же вы хотите в таком случае?.. – сказала она дрожащим голосом.
— Я дам тебе три сольдо, если прямо сейчас, за этим балаганом, ты расставишь пошире свои деревянные ножки и вздернешь глупую бумажную юбку, позволяя мне всласть «поиграть» с тобой.
Теперь у Буратины похолодел не только нос. Она поняла, что хочет от нее несносный мальчишка, но вспомнила, что обещала Карло быть только его, и ничьей больше. А этот негодяй… Как посмел он предлагать такое? Она не заметила, как голодно заныло влагалище, а мысли стали другими. «Наверняка у него маленький короткий член и тонкие пальцы, и я даже не получу от этого никакого удовольствия.» — думала Буратина, — «а если я не получу удовольствия, разве я обману папу Карло?»
— Но билет стоит четыре сольдо. Где же я возьму еще один?
Лицо мальчика расплылось в гадкой ухмылке.
— А один сольдо, — ответил он, — ты получишь, если ни капли моего семени не прольется мимо твоего деревянного рта.
Буратина уставилась на носок своего башмака, не в силах поднять взгляд.
— Конечно, я могу взять твою азбуку…
— Нет!! – Вскричала девочка.
Едва передвигая, ставшие вдруг свинцовыми, ножки, она поплелась за угол цветастого балагана. Мальчик, цокнув языком, направился за ней. Буратина отложила свою простенькую сумочку с азбукой, поколебалась, думая о своем обещании, и, нехотя, прогнулась низко в поясе, схватившись руками за грубое полотнище шатра. Ветерок сам поднял ее юбочку, дорвавшись до сладких щелок, пробуя их на вкус. Она закрыла глаза, как будто это могло помочь спрятаться от предстоящего унижения. Послышались легкие шаги мальчика и его удивленный свист. Буратина по-прежнему не открывала глаз, украдкой наслаждаясь легкими дуновениями ветра. Наглый мальчишечий палец нырнул в нежную вагину и, зачерпнув изрядную порцию липких выделений, направился выше, к скромной дырочке ануса. Буратинка сжалась, как маленькая мышка, а без того узкий анал, стал похож на мышиный глазик. Мальчик безрезультатно пытался вставить палец, плевал на попку, пытался вставить снова, и раз за разом терпел неудачу, так крепко все там сжалось.
— Ах, ты так, полено бестолковое? – Зло бросил он, и передразнил Буратину. – «Ужжжжжжжасно хочется посмотреть». Тьфу на тебя.
И он смачно плюнул на растопыренную деревянную задницу. Из глаз девочки брызнули горькие слезы. Так стало ей обидно, что она не попадет на единственное представление кукольного театра.
— Подождиииииите, добрый маааальчик. – Захлебываясь слезами выдавила она, глядя на него снизу вверх сквозь ноги.
— Ну чтооо ещеее? – С напускным безразличием протянул тот, позвякивая монетами. – Никак передумала?
— Передууууумалааа.
— Неужели и дырка раскрылась? – Смеялся над деревянной девочкой негодяй.
— Раскрыылась.
Палец еще раз черпнул смазки, и с легким натягом проник в недра Буратины. Он двигался нервно, судорожно, так, что рыдающая девочка почувствовала, какое волнение охватило наглеца. Как ни странно, это успокоило ее. Она перестала рыдать, и даже ощутила какие-то приятные отголоски в своем деревянном теле. Мальчик добавил второй палец, робко пытаясь раздвинуть их, растягивая узкую щель. Буратина тихо хихикнула и ниже прогнулась в спинке, блаженно закрывая глазки.
Анус мягко сократился пару раз, прощаясь с исчезающими пальцами. Мальчик неумело тыкался в нее вздыбленным члеником. Войти никак не получалось. Буратина буквально слышала, как он вспотел, от переживаемого позора. Она развернулась и, толкнув тут же потерявшего равновесие мальчишку в грудь, присела над ним на корточки. Писюн его время от времени вздрагивал, от возбуждения и волнения. Буратина теплой ласковой ладошкой направила его себе в попку и, плавно опускаясь, приняла его весь, до самого корешка. Мальчик закатил глаза, от нахлынувшей приятности. Буратинка откинулась назад, уперевшись руками в его коленки. Легко покачивая задом, она мягко одевала и раздевала напряженного солдатика. Мальчишка тихо мычал, вытягиваясь в струнку. Буратина же, почувствовав, что скоро тот выбросит порцию белой жидкости, решила преподать ему небольшой урок. Она сдавила его член, так, чтобы напугать вымогателя, но не повредить его инструмент, который сладко полировал ее щелку.
— Ой-ой-ой-ой-ой! – Запищал мальчишка. – Отпусти-отпустиииии!!! Не получишь ни сольдооо!