— Долго же ты соображал, коль потянул меня в этот зачуханый бар. Меня надо было сразу тянуть в постель и всю ночь натягивать. А ты через час скис…
— Еще не вечер. А ну-ка, милая, раздвинь ножки…
— Пусть твой «петушок» сначала прокукарекает, — прыснула она в кулачок.
— Он давно уже прокукарекал…
Она протянула руку, пощупала: «Мой бог! Да, разве это человеческий орган?! Уж не у слона ли он его занял?», — подумала она и отдернула ладошку.
— Слушай! А твоя жена не от него кончилась? — спросила она, вновь протянула руку, погладила головку, раскрыв ее.
— А как ты догадалась? Я соврал тебе. Мне было стыдно сказать, что это я ее загнал. После одной из автономок я драл ее всю ночь. Утром я так засадил ей в рот, что она чуть не задохнулась. А потом она сама завелась так, какой раньше я ее никогда не видел. Забралась сверху и поскакала. Но «уехала» недалеко. Я осатанел и ударил ей со всей силы. Член вошел по самые яйца, чего раньше мы не допускали. Там что-то лопнуло. Пока «Скорая» приехала, она кровью изошла. И я ничем не смог помочь ей. Вот почему я трахал тебя в зад…
— Бедняжка. Пала смертью храбрых на сексуальном поле брани, — иронически усмехнулась Люська.
— Тогда что? Попробуем в передок? — он обнял ее за талию и навалил на себя.
— Угу. Только не рассчитывай на легкую победу. В этом деле тебе меня не одолеть…
Люська поудобнее устроилась сверху, обняла его великана маленькой ладошкой и тихонько стала вправлять в себя. Через пару минут «Великан» утонул в ее «Марианской» впадине.
— Поехали? — спросила она.
— Погнали, — ответил он.
И они окунулись в омут сладостной, бешеной скачки.
Через пару часов он отмывал в ванной свой посиневший, ободранный член и думал:
«Ну, и баба! У нее что, наждак там, что ли?…