Её грудь качалась, едва задевая мою сосками, давая Тине новое желанное наслаждение и, вдруг, упруго и плотно прижималась к моей, позволяя моим рукам пробежать по её позвоночнику.
Наши губы беспрестанно, то сливались в жаре благодарных и страстных поцелуев, то расставались, чтобы дать возможность родиться вдоху, стону, крику.
Нарастающий ритм снял приглушающий эффект алкоголя и острое неудержимое наслаждение стало разрастаться, обещая скорое извержение.
Тина, словно медитируя, увеличивала скорость и амплитуду. Она сжимала мои бёдра коленями, впивалась ногтями в мышцы спины, кусала меня за плечо и громко, задыхаясь, шептала: «Ещё! Ещё, милый, ещё!»
Потом слова ушли, и остался только голос, только рвущееся дыхание, и долгий звук, едва ли способный передать обрушившееся счастье.
Я басовито пропел и свою партию, трубя на весь вагончик о сладострастном избавлении от очередной порции семени.
Почувствовав горячую струю внутри, Тина прикусила мочку моего уха и бурно оросив меня слезами, после нескольких бесконтрольных сотрясений всего тела, обессилено и недвижно повисла на моей шее.
Медленно и осторожно я повалился навзничь, стараясь не потревожить её. Доверчиво подавшись, абсолютно расслабленная, ещё во власти сладостного тумана, окутавшего сознание, Тина расположилась на мне, так и не выпустив на волю член.
Осторожными движениями кончиков пальцев, словно опасаясь нарушить рождённую гармонию, она стала перебирать мои волосы.
— Мне их очень жалко, — размеренно произнесла, вдруг, Тина.
— Кого жалко?
— Твоих прошлых женщин.
— Кого?!
— Тех, кого ты бросил. Оставил страдать.
— Что это на тебя нашло? — удивлённо улыбаясь, спросил я.
— Я серьезно, — с ноткой обиды высказала девушка. — Я подумала, что пережить такое как с тобой — большое счастье, а потерять это — большое горе.
Я растерянно молчал.
— Ну что ты знаешь обо мне? Что я о тебе знаю? Только то, что хочу тебя снова и снова. Вот смотри, ещё сердце не успокоилось, а я уже мечтаю снова чувствовать тебя внутри. Это же страшно! Это же нельзя так меня : забирать, — нашла Тина нужное слово.
— Что я завтра буду без тебя делать? Когда ты уедешь?
Она отстранилась, чтобы видеть моё лицо и требовательно заглянула в глаза.
Мне нечего было ей ответить. Да и она ждала вовсе не слов, не конкретной информации. Тине нужно было ощущение защищенности, пусть мнимого, но благополучия, пусть выдуманной, но определённости.
Осторожно и бережно я стал целовать её глаза и, как ребёнка, тихонько гладить по голове.
Оторвавшись от моих бёдер, Тина свернулась по-детски калачиком, положив голову мне на грудь и упершись подмышку коленями.
— Тиночка, милая! — начал я тихонько шептать ей на ухо. — Ты права, я ничего о тебе не знаю, кроме того, что узнал. Но мне и не нужно тебя ни о чем спрашивать. Всё что с нами происходит — просто замечательно. Это всё потому, что ты красивая, гибкая, страстная, чувственная, потому, что ты — настоящая женщина, потому, что ты умеешь любить! Это я уже знаю.
Тина, отзываясь на мои слова, крепче прижималась к груди, вздохами и кивками головы подтверждая верно выбранное настроение.