— Так темно же! Айда в воду!
Не так уж и темно. Обнаженное девичье тело вдруг вырывается из рук и с плеском уходит в воду, унося на плечах и волосах звездный отблеск. Парень на секунду останавливается, глядя в воду, потом тоже раздевается и кидается в реку. Вода мягко принимает разгоряченное неожиданным приключением, но совсем не возбужденное тело и трое с визгом, хохотом и ржанием плещутся в реке. Черныш заражается общим весельем, бьет копытами по воде, поднимая брызги, пока двое играют в догонялки вокруг его могучей фигуры, периодически используя спину как мостик для ныряния.
Потом конь поворачивается, и шумно отряхиваясь и фыркая, выбирается на берег. Гонтарь с Машей остаются одни. Вода речная, даже теплая, сильно холодит тело, и двое, еще минутку поплескавшись, тоже выбираются на берег. Гонтарь подходит к коню.
— Совсем тебя загоняли, да Черныш? — руки парня в это время оглаживают мокрую шкуру коня, стряхивая бриллиантовыекапли звезд на сухую траву. Конь стоит неподвижно, а тело юноши сотрясает странный озноб. Теплый ветер, высушивая воду, кажется холодным, но внутри жар, он растекается от ребер по телу, теряясь и свиваясь в жгуты, на которые нанизано тело. С другой стороны коня подходит Маруся и тоже начинает расчесывать гриву. Постепенно две фигуры перемещаются и когда рука Гонтаря ложится на спину Черныша, там уже лежит рука Маруси. Гонтарь крепко сжимает узкую девичью кисть, прижимая ее к шерсти. Но Маруся и не думает отдергивать руку. Странный озноб усиливается, и сквозь него отчетливо проступает возбуждение. Гонтарь чувствует себя неловко, но и отпускать девушку не хочется. В какой-то момент вторая рука его, которой он по-прежнему гладит коня, задевает что-то под брюхом у коня. Он всем телом прижимается к теплому боку, протягивает руку и нащупывает… Под пальцами скользят бугорки и складки кожи, вал отдается горячей пульсацией, и Гонтаря захлестывает горячая, пенная волна, смывающая кусочек разума, зато резко обостряются все чувства — запах мокрой лошадиной шкуры, тонкое щекотание шерсти, тепло спереди, жар внутри и прохлада вокруг. Гонтарь поглаживает вал могучего животного, и задевает им Марию. Задевает мимолетно, но грани осознания, но вдруг, как удар током — его кисти касается другая рука! И в тот же миг рука Марии дергается в его ладони, но он инстинктивно сжимает ладонь. На несколько секунд все замирает, потом Гонтарь медленно разжимает руку, ослабляя хватку, а второй рукой ведет по горячему достоинству черногривого красавца и… снова встречает вторую руку Марии. Рука его бесцельно бродит туда-сюда по основанию вала, и он чувствует, как напрягается и расслабляется гордость коня под его… нет, не только под его рукой. Он перемещает руку к концу, и несколько секунд они попеременно гладят то член коня, то руки друг-друга. И вдруг Мария делает попытку освободить руку из ладони Гонтаря. Он останавливается и отпускает ее. Ладошка девушки касается его руки и медленно скользит по ней. Дрожь поднимает волоски на коже вслед за движением девичьей ладошки и немного впереди нее… Гонтарь вдруг резко отходит назад и тяжело дышит. В звездном отблеске виден силуэт коня и над ним — плавные изгибы прически. Слышно шумное дыхание Черныша. Вдруг девичья голова пропадает из виду, и Гонтарь, захлебнувшись истомой приседает, становится на колени. Еле видное в темноте тело девушки на фоне неба перечеркнуто почти прямой линией. Звездные блики иногда высвечивают локти девушки. Несмело протянув руку под брюхом коня, Гонтарь касается головы Маруси, которая кошачьим движением трется о его ладонь. Черныш переступает рядом с ними всеми копытами и снова застывает черной громадой. Гонтарь присоединяется к движениям Маруси и теперь оба ласкают коня откровенно и самозабвенно.
— Гонтарь…
Шепот Маруси оказывается совсем близко. Гонтарь делает движение головой на шепот и сталкивается с Марусиной щекой. Их губы встречаются, и долгий поцелуй нарушается только конской головкой, настойчиво толкающейся между двумя лицами. Маруся тихонько смеется, и Гонтарь слышит звук поцелуя. Только слышит, не ощущая.. Тогда он, отринув все и вся сам касается губами остро пахнущей кожи… И… ничего! Это не страшно! Язык ощущает соленость и своеобразный вкус… А Марусина голова так отчетливо видна на фоне звезд, там, где кончается Черныш… Рука Гонтаря сжимает горячий вал, и Черныш начинает двигать крупом, толкаясь вперед, чуть сдвигаясь при каждом толчке. Держась за член коня, Гонтарь перемещается вслед за ним, ощущая на коже руки ритмичное горячее дыхание. Он протягивает вторую руку, касаясь волос девушки, скользя по ним, по спине, по плечам, по груди… Он чувствует как рука Марии касается его руки, той, которой он держит Черныша, а вторая рука иногда задевает его ладонь… Черныш звонко ржет, и оба отпрянув в стороны, наблюдают за судорожными конвульсиями жеребца. Потом Маруся негромко смеется. Гонтарь вдруг почувствовал себя обиженным.
— Чего ты…
Маруся встает с травы, обходит конский круп, и обнимает Гонтаря, прижимаясь к нему.
— Хорошо, глупый!
Гонтарь резко прижимает к себе девушку, ощущая выпуклости ее грудей на своей коже, и нагибает голову. Маруся целует его нежно и сильно, и запах коня смешивается с восхитительным вкусом губ возбужденной женщины. Земля резко бьет в колени, на секунду отрезвляя, только для того, что бы поддержать девушку при падении, и Гонтарь оказывается на лучшем в мире ложе, теплым и податливым, горячее лоно встречает его напряженный член, и еще помогает Черныш, проводя по потной спине мягкими губами, собирая капли соленого пота, а руки Маруси ласкают то спину человека, то морду зверя….
Двое сидят у почти погасшего костра. Маруся прижалась к Гонтарю спиной, а он крепко держит ее левой рукой, правой помешивая угли.
— Марысь… А Марысь!
— Ну..
— А я ведь завтра опять в ночное пойду…
— А мне то что?
Пауза повисает над землей и уносится в ночное небо вместе с дымом.
— А я думал, может, ты завтра еще придешь…
— Зачем?
Костер успевает на мгновенье разгореться и опять погаснуть до совершенно неприличного фиолетового отсвета, когда падает:
— Ну… Сказку расскажешь…
Девушка ящерицей изгибается и целует губы:
— Нет, глупый. Такую сказку, как ты, я никому рассказывать не буду. Ты мне ее сам будешь рассказывать!
И черная летняя ночь совершенно скрывает от всех любопытных и не слишком нужных глаз остатки костра, два тела, луг, лес, всю землю, и только фырканье лошадей, иногда доносящееся из темноты, утешает эту Ночь, что невольные свидетели новой любви рады, счастливы, и никому о ней не скажут.
Никогда.
13.02.00