Даже обычным взором видны сотни, нет, уже тысячи светящихся нитей, сплетающих нас в одно целое. И энергия больше не течет от него — ко мне, но мечется между нами, умножаясь с каждым разом, разливаясь вокруг, и закручиваясь стремительным водоворотом. Не знаю, что сейчас увидели бы случайные свидетели. Огненный смерч? Объятые ослепительным пламенем фигуры? Просто двух странных людей, обнимающих друг друга на берегу реки? Свет, разлившийся вокруг, ослепляет. Закрываю глаза, и во всем мире остается лишь тихий шепот:
— Аля
***
— Аля, стой! — сильные руки отрывают меня от перил и прижимают к широкой груди. Прижимают от души, крепко, заставляя издать полузадушенный писк. Распахиваю глаза и вижу прямо перед собой обеспокоенное лицо Леши. Молодое лицо. Ошарашено оглядываюсь: мост, осень, ледяной дождик, Алексей студенческого возраста и руки совсем онемели. Ну, это хорошо, будет не так больно совершить задуманное.
— Аля, я
Закончить Леша не успевает, потому что кулак со всех моих невеликих сил впечатывается ему в челюсть. Чистый нокаут был бы, будь во мне килограмм на шестьдесят побольше. А так даже головой не мотнул, лось здоровый. Пощечина удается на славу, но тоже ноль реакции. Ногтями в физиономию что ли вцепиться Но на этапе подготовки меня ловко ловят за руки и заводят их за спину, крепко прижимая к себе. Пытаюсь боднуть его головой, но лишь утыкаюсь в грудь. Какой же он все таки высокий, гад. И такой уютный. Ну вот, не удержалась: реву из-за парня, который меня обманул на груди у парня, который меня обманул. Блин, неловко как-то получается. И все-то у меня не как у людей.
— Пожалуйста, посмотри на меня.
Поднимаю взгляд. Сквозь слезы лицо Леши постоянно меняется, и я даже не могу сразу понять, сколько лет удерживающему меня человеку. Сорок или двадцать? В глазах проясняется: все таки двадцать. И вид очень расстроенный. Выдавливаю из себя сквозь всхлипы:
— Ты меня обманул! Было пари
— Да, было, — Алексей даже не пытается оправдываться, — Тупое, идиотское пари. Но, знаешь, я ни капли о нем не жалею. Ведь если бы его не было — мы могли так и не познакомиться поближе. И я бы в тебя не влюбился.
Мои кисти, сжатые в его горячих ладонях, начинают отогреваться, и теперь их словно покалывает миллион маленьких иголочек. Но ведь есть еще кое-что.
— А та девушка? Блондинка.
— Лена? — Леша на миг мрачнеет, — Она — причина, по которой я сразу не рассказал тебе все, когда понял, что это серьезно. Мы с ней два года были вместе. Нет, никакой безумной любви, но я должен был с ней поговорить, прежде чем двигаться дальше. Расставить все точки, сказать «прости и прощай». Это она сказала, что мне следует поторопиться искать тебя, прежде чем ты не натворила дел. Сама сожалеет, что так вышло.
— То есть вы
— Теперь — просто друзья. Аля, я не жду, что ты сразу мне поверишь, но, пожалуйста, дай мне шанс. Пошли со мной.
Иголочки перекочевали с рук на все остальное тело. Надо бы собраться, и выдать что-нибудь из серии «не в этой жизни, козел», как и положено приличной обиженной девочке, но то, что я по прежнему плотно прижата к Леше, сильно мешает думать. И вести себя прилично — тоже. И все же я пробую.
— А если мне в другую сторону?
— Куда бы ты не пошла — я пойду за тобой, — Леша улыбается своей фирменной нагловатой улыбкой, — Не могу тебя отпустить. Извини.
Вздрагиваю и кошусь на реку. Вон там, под водой хотя нет, показалось.
— Тогда пошли отсюда, ладно? Холодно. И учти, я тебя еще даже близко не простила.
— Обсудим это вечером, — по моим губам скользит легкий поцелуй. Даже не поцелуй, а, скорее, обещание. Намек на увлекательные перспективы вечернего обсуждения. Краснею. Вместо иголочек, по телу разливается тепло. Наконец-то отлипаю от груди своего «обидчика» и демонстративно растираю побаливающий кулак. Челюсть у него каменная что ли
Уходя, бросаю последний взгляд на реку. Привиделось ли мне это, или там, в холодной глубине действительно скользят безмолвные хищные тени, живущие лишь прошлым и осколками чужой боли? Надеюсь, это все-таки был просто сон. Если же нет, то хочется верить, когда-нибудь даже русалки поймут, что любые обиды — это лишь следы на воде. Надо просто позволить им растаять — и жить дальше