Борис стоял около машины и курил. Сейчас он жалел только об одном. Ну, какого он пообещал этой мокрощелке встретить её трезвым? А вдруг кидняк? А вдруг её самолёт захватили террористы и угнали его в раздольные африканские ебеня? Или вообще тот уронил сразу все свои двигатели и разбился? К чертям собачьим. А там, дома, водка. Водочка. Из холодильника. Запотевшая. С пылу с жару. С тактом, с расстановкой и прочими партиями в одноклеточные шашки. Как там говорил классик? Холодная водка греет душу.
— И, главное, никакого намека на движение в области паха, — посетовал Борис Игнатьевич и…
По аллее, ему навстречу шла, легко покачивая бедрами, Ирина и улыбалась.
— Хороша, зараза, — проснулся тот, кто ещё секунду назад спал как подстреленный из гаубицы воробей.
— Заткнись, мудилло, не пали хату.
— Взялся оскорблять, так изволь придерживаться логики вещей. Ты бы ещё хуем меня обозвал и при этом потребовал, чтобы я обиделся. Ты, мил человек, из разряда тупиздней. Подвид — очевидный…
— Дожился. Я уже с собственным хуем вступаю в полемику.
— Ну, ты же не вслух, — приободрил Бориса тот, — так что расслабься. И это…
— Что ещё?
— Сделай одолжение, сначала познакомь меня с её глоткой, а уж потом бухай. Хоть залейся.
— Попытаюсь…
Подошла Ирина. Сказала:
— Привет, — и, не дожидаясь ответа, поцеловала Бориса. В губы.
— Ай, молодца, — прокомментировал ситуацию его молчаливый собеседник, — как же мне нравятся дамы без комплексов.
— Заткнись, кзёл безрукий. Или как там тебя?
— Или как…
— Я смотрю, вы уже познакомились? — сам того не подозревая, прервал перепалку друзей подошедший Олег. — Ну, что, едем?
— Да. Поехали, — ответила Ирина, облизнула губы и кошкой юркнула на заднее сидение автомобиля.
Борис Игнатьевич неуклюже последовал примеру девушки. Олег сел за руль и, промычав:
— «Он сказал: поехали. Он взмахнул рукой…», — повернул ключ зажигания.
— Давай, хотя бы сегодня без песен, — попросил Борис и опустил свою ладонь на коленку Ирины.
Нейлон. Ещё нейлон. Ажур. Нежная кожа обнаженного бедра. Ирина закусила губу и чуть раздвинула ноги. Добравшись до промежности, Борис Игнатьевич не без гордости констатировал — трусиков не было.
— Я же обещала, — улыбнулась Ира и, положив его свободную руку себе на грудь, попросила: — поцелуй меня.
Целоваться Борис Игнатьевич не любил. Более того, он считал это занятие анахронизмом. Но он очень уважал большие сиськи. А чего не сделаешь ради уважения вообще и к сиськам в частности?
И они целовались. Борис мял грудь Ирины и наслаждался. Неожиданно для себя он понял, что, оказывается, ему нравится целоваться, по крайней мере, с этой девочкой, годящейся ему в дочери.