Она не отвечает, но я могу видеть, что ее глаза заискрились, а её щека вспыхнула, словно она уже воображает, какие беспрепятственные наслаждения во всей роскоши чувственности раскрывает такой план. Однако, сразу же согласия не даёт, но целует меня нежно, называет своим дорогим и изобретательным мальчиком, и говорила, что обдумает моё предложение.
По возвращении моих сесёр мы возобновляем свои уроки. Мисс же Ивлин снова четыре дня не даёт мне никакой возможности для любовной встречи.
И только угроза моего неповиновения заставляет её согласиться побеседовать со мной. Мы снова балуемся всей роскошью чувственного удовольствия, насколько можно это было сделать, поскольку оба мы оказываемся стеснены платьем и местоположением. Возвращаясь ещё более настоятельно к своему плану встречи в моей уединённой комнате, я прошу настолько упрямо, что наконец она обещает придти завтра ночью. Я вынужден смириться с этим, хотя охотней ждал бы её уже сегодня, но поскольку её страсти очевидно оввладевали ею всё сильнее и она становилась более влюбчивой и более чувственной чем когда-либо, я почувствовал себя уверенным, что она не станет разочаровывать меня следующей ночью. Восхитительная мысль о том, что мне предстоит упиться прелестями, на которые приходилось взирать лишь украдкой, удерживаетменя подальше от своих сестёр. Сославшись на головную боль я рано ухожу спать и, взяв немного масла, смазываю петли, на которых навешена дверь, и замок, чтобы быть готовленным к визиту моей любимой учительницы. И долго лежу, бодрствуя, и когда слышу, что часы ударили двенадцать, почти отчаиваюсь в её приходе. Неожиданно мне даётся знать, что она стоит рядом со мной. Она вошла в комнату столь тихими шагами, что, хотя я и сторожил её, однако не услышал даже, как она открывала дверь, закрыла её за собой и заперла.
Она скидывает с себя на пол свой тёмно-серый покров и стоит передо мной в одной только прелестнейшей тонкой ночной сорочке. Я вскакиваю, распростав навстречу ей рук, и она кидается в мои объятия, и, не разжимая их, мы немедленно опускаемся (на кровать). Я слишком далёк от того, чтобы заниматься какими бы то ни было прелиминариями и действую довольно резко: поворачиваю её на спину и моментально оказываюсь в ней, — одним энергичным толчком, который заставляет её почти прервать дыхание, но и доставляет ей интенсивное наслаждение. Однако я оказываюсь слишком быстрым для неё, поскольку через два или три выпада вспрыскиваю в это вызывающее наслаждение влагалище. Но так как это едва притушило огни моих слишком горячих желаний, конвульсивные внутренние движения её неудовлетворенной орбиты быстро восстанавливают моего не очень-то ослабшего члена и возобновляют силу.
Мисс Ивлин, очень возбуждённая неудовлетворённым естеством после моего первого приступа, чрезвычайно разгорячившись, закидывает вокруг моего тела свои руки и ноги, и мы снова очертя голову устремляемся во всю ярость ебли, а поскольку мои предыдущие расходы несколько уменьшили силу и скорость наступления новой разгрузки, я оказываюсь в состоянии, чтобы мои движениям соответствовали точно таковым и моей более активной товарки, и мы на этот раз изливаемся вместе во всей чувственности наших удовлетворенных желаний, и долго в объятиях друг друга, прежде чем снова оказываемся в состоянии возобновить наши сражения навосхитительном поле любви.
Наш перерыв проходит в произнесённых шёпотом клятвах и признаниях в любовной привязанности, а также в обозревании обнажённых прелестей друг друга, сопровождаемым восхитительным пробегом наших рук по каждой части наших тел. Мисс Ивлин наконец концентрирует всё своё внимание на моём хорошо развитом члене, который она как-то очень любовно держит и нежно ласкает, весьма быстро превращая его в неуправляемое состояние эрекции. Я лежу на спине, а она приподнимается, чтобы поцеловать моё грозное оружие; так что, нежно пододвигаю её на себя и говорю:
— Вот и ваш черёд делать работу.
Она смеётся, но сразу же взбирается на меня, и поместив свой восхитительный влог прямо над моим дреколом, подводит его к входу в грот любви, мягко присаживается на него и заглатывает его до того предела, пока наши волосы не прижимаются друг к другу. Слдедуют несколько замедленных движений вверх и вниз, затем, оказываясь слишком чувственной для таких замедлительных приостановок, она оседает на моём животе и начинает выказывать поясницей и задницей довольно примечательную активность.
Я по мере возможности вторю ей, и обнаружив, настолько она возбуждена, обхватываю её рукой и ввожу свой средний палец в розовое и очень напряженное отверстеи её великолепной задницы и продолжаю двигать им туда и обратно в унисоне с её перемещениями вверх и вниз. Это, кажется, подстрекает её к более энергичным действиям, и среди коротких придыханий и подавленных вздохов она почти без чувств опускается на мою грудь, я же, также ускоряю свое действие и потоком кипящей спермы выстреливаю в её зияющую матку.
Мы долго-долгоостаёмся неподвижными, завороженные восторгами насыщенного желания. Наконец, она приходит в себя и нежно целует меня, отключившегося, и мы лежим рядом крепко обнявшись.
— О! мой возлюбленный Чарли, что за изумительное наслаждение вы дали мне! Вы — самое восхитительное и любящее существо, которое только могло быть создано. Вам доставляет удовольствие убивать меня. Но что это было, что вы приделали к моему седалищу? Что за мысль пришла вам в голову?
— Не знаю, — отвечаю я. — Положил руку вокруг, чтобы почувствовать красивые полушария вашего седалища, и крепко схватив за него, обнаружил, что один мой палец нахъодится против отверстия, а она всё влажно от нашими предыдущих сражений, я нажал на него и нашёл, что палец проскальзывает туда. Вы так восхитительно сжали его, что мне тут же в голову пришла мысль, что, поскольку это напомнил мне, как восхитительно ваше другое очаровательное отверстие сжимает мой ствол, заключённый в вас, то и это отверстие хотело бы движения, подобному тому, что мой ствол осуществлял в вашей пизде. Таким образом я сделал так, и это, кажется, добавило к вашему волнению, если можно судить по экстраординарным конвульсивным сжатиям, которым вы одарили мой палец, когда замирали во всей муке нашего заключительного экстаза. Скажите мне, моя возлюбленная мисс Ивлин, это добавляло хоть что-то к вашему наслаждению? Верно я полагаю?
— Что ж, мой дорогой Чарли, должна признаться в этом, — к моему удивлению, добавило и даже очень много; это, кажется, делало заключительное наслаждение пожалуй слишком захватывающем, чтобы перенести, и я могу только считать это счастливым несчастным случаем, приводящим к увеличению наслаждения, которое я уже думала вне власти природы превзойти… Ну и озорной же вы мальчик!..
Я чувствую, что ваш большой инструмент опять сильно напрягся… Но вам следует умерить себя, мой дорогой, за нами сегодня и так числилось достаточно дел… Нет, нет, нет!.. Я не собираюсь впускать его снова.
Опустив вниз свою руку, она отводит головку моего дрекола в сторону от очаровательного входа в свой влог, и начинает трогать и щупать его в явном восхищении от его длины, толщины и тугоподвижности. Её лёгкое прикосновение вовсе не смягчают страсть, которая, напротив, настолько усиливается, что вызывает лихорадку; поэтому, принявшись сосать один из её сосков, я в то же время прижимаю её к себе одной рукой, находящейся под нею, и таким образом поворачиваю её на бок, просовываю другую руку между нашими влажными и горячими телами, достигаю её очаровательного клитора, уже возбуждённо закостеневшего при перебирании руками моего дрекола. Мои щекотания вскоре вносят решющий вклад в её страсти, и мягко побуждая её всё той же рукой, что под её телом, я ещё раз понуждаю её взобраться на меня.
Она, бормоча, выражает неодобрение, но сопротивления не оказывает; напротив, сама вводит моё пульсирующий и нетерпеливый дрекол в чувственные ножны, которые только и жаждут его заглотить. Наши движения на сей раз ещё менее торопливы и ещё более чувственны. В течение какого-то времени она держит своё тело вертикально, вскакивая с коленей и падая на них. Я помещаю свой палец на её клитор, усиливая (тем самым) восторженное наслаждение, которому она так непристойно предаётся.
— Нет, — признаёт она вскоре, — так трудно совершать более быстрые и энергичные движения.
И ложится на мой живот, обнимает и целует меня. Играя с нашими языками, я обхватываю рукой её талию и крепко удерживаю её, в то время как её великолепные ягодицы и довольно гибкие чресла вносят свою немалую долю в невероятно восхитительные толчки и давления на моё полностью проглоченное оружие. Я снова стимулирую её к выходу на самой высокий уровень возбуждённых желаний, вводя сзади свой палец , и великий кризис приводит нас в бурное состоянии восхитительной агонии, сделав нас неспособными что-нибудь продолжить, но в какие-то моменты с судорожно пульсирующими в контакте с друг с другом членами.
Мы, должно быть, лежим так безжизненно, и очаровательно обалдев от всех экстазов самого полного и чувственного вознаграждения наших страстей, в течение целых тридцати минут прежде, чем к нам возвращается полное сознание. Мисс Ивлин первойвспоминает, где она находится. Она вскакивает, обнимает меня нежно и говорит, что должна тут же оставить меня:
— Боюсь, что и так уже оставалась неблагоразумно долго.
И действительно, время близко к пяти часам утра. Я встаю с кровати, чтобы сплести свои руки вокруг её прелестного тела, увидеть и приласкать её изящных малышей. С трудом она вырывается из моих объятий. Я сопровождаю ее к двери, и со взаимным и любящим поцелуем мы расстаёмся. Я, чтобы возвратиться и быстро впасть в самую что ни на есть сладкую дрёму после такой восхитительной ночи чувственнейшей ебли.
Она приходит снова три раза в следующие шесть ночей; каждый раз мы возобновляем свои взаимные восторги, увеличивая потворство чувственным капризам. Но по прибытии ко мне в пятый раз она говорит:
— Дорогой Чарли, я пришла только, чтобы поцеловть вас и сказать, что не могу остаться.
— Не можете остаться? — кричу я. — А почему , возлюбленная мисс Ивлин?
— Мне не хорошо, но не могу объяснить больше.