Наконец девчонкам принесли их домашнюю одежду. Каринка натянула широкие цветные ситцевые трусы с резинками явно домашнего пошива, а Алевтина оделась во что-то белое, воздушное и кружевное. Сатиновый лифчик Карины был чёрным и большим по размеру; белый полупрозрачный бюстгалтер Алевтины подхватил её висящие сиськи и придал им вполне девственный и округлый вид; Наконец, Каринка надела довольно длинную плотную юбку и какую-то старушечью блузку с рукавами-буфф и сразу сникла, превратившись в обычную армянскую девчонку из небогатой семьи, каких нередко можно встретить в нашем городе, а Алевтина облачилась в легкое короткое по моде платьице из полупрозрачной ткани и буквально на глазах расцвела и заулыбалась.
Всё внимание девчонок из палаты переключилось на Альку: «Алечка, кисонька – ну повернись! Хорошенькая-то какая!» — щебетали девчонки. Алька без устали крутилась, демонстрируя из-род развевающейся юбки красивые трусики, а я ни слова не мог сказать, поражённый происшедшей переменой. Кажется, впервые за свою короткую жизнь я начал понимать, что такое бедность и что такое богатство и как часто то и другое достаётся человеку не по заслугам.
Не успели девочки покинуть палату, как на их места уже привели двух новеньких малышек – вот тебе и воскресенье, подумал я.
Как ни странно, бабушка в этот день ко мне не пришла — старшие девочки объяснили, что посещения родственников вообще отменили в связи с баней и заменой белья.
На следующее утро, в понедельник ко мне вернулся голос. Сладко выспавшись, я неожиданно для самого себя громко и внятно ответил соседке Катюшке, что иду на утреннюю зарядку.
Прогулка меня взбодрила. Как и все ребята после операции, я не столько делал упражнения, сколько жадно дышал утренним воздухом, как-то по-новому удивлённо смотрел на траву и деревья, лишь для приличия стараясь делать упражнения – настолько прекрасным казался окружающий мир после перенесённой боли и вынужденного лежания в кровати.
Перед обходом я штаны снимать не стал, это мне позволялось как единственному мальчику в палате. Во время обхода моё горло осмотрели, наверное, человек пять, и все чему-то очень радовались: «Это превосходно!
Так чисто всё сделать – да это в учебник просится!! А заживление каково?! Всё, казак – выписываем тебя на свежий воздух, только бегай побольше, а фруктов тебе съедать по полной миске каждый день!» Я задумался и спросил: «А фрукты – это только сливы и персики, или яблоки с абрикосами тоже?» Все засмеялись: «Фрукты – это всё, что растёт на деревьях – и вишни, и черешня, и абрикосы, и яблоки, и груши, и алыча, и кизил, а самое главное – виноград не забудь, хоть он и не совсем как-бы на дереве!» От восторга я даже не знал, что ответить – алыча с абрикосами это вам не манная каша!
У соседней койки вся процессия надолго застяла, рассмартивая сильно покрасневшую катюшкину письку. «Коллеги, вот как раз удачный повод объявить приказ Горздрава: во второй больнице обнаружен стафилококк, больше двадцати случаев вульвовагинита у девочек! По хорошему – карантин надо вводить, но вы знаете ситуацию! Никто нам не позволит закрыть больницу ни на минуту! Так что с сегодняшнего дня всех поступающих и выписывающихся – на осмотр к гинекологу, от двух лет и до ста включительно! И немедленно составляем график осмотра девочек – за три дня всех нужно осмотреть!» — «Иван Денисович, вы же сами понимаете – проблема чисто гигиеническая!
Дети подмываться сами пока не умеют, да и условий нет, а тут ещё дефицит пижамок! Похоже, что все случаи заражения – от каловых масс! По всем нормам, да и по здравому смыслу в нашем климате ежедневный душ просто необходим – давайте хотя бы для девочек организуем!» — «Как вы себе это представляете, Эмма Васильевна, кто персонально будет этим заниматься? У нас не хватает пятерых сестёр и восьми нянечек! Нет, давайте ещё думать, искать компромисы!» — Вся врачебная толпа дружно вывалила из палаты – наверное искать этисамые компромисы (это грибы, что ли, такие? — подумал я), а дети стали неторопливо одеваться, осваивая новые пижамки.
Не успели девчонки надеть штанишки после обхода, как в палату вошла совсем молоденькая незнакомая медсестра: «Девочки – все знают, кто на выписку? Одеваемся и быстренько за мной!». Из нашей палаты виписывали пятерых, в коридоре к нам присоединились ещё четыре девочки, и худенькая бледная медсестра повела нас куда-то в другое здание.
Уже во дворе меня удивило, что у многих гулявших вокруг этого здания женщин животы были просто огромными. Как оказалось, я был не один такой – одна из девчонок звонко спросила: «Ой, а чо это они такие пузатые все?» Девочки постарше на неё зашикали: «Ты што, дурочка, совсем ничего не понимаешь – это же беременные!» — «Ой, а чо это?» — «Чо-чо – через плечо и на охоту! Это у них детки в животиках!»
Худенькая медсестра завела нас в большую комнату, похожую на процедурную: «Серафима Никитична! Я детей привела на выписку!» — «Я в курсе, через пять минут заканчиваю, пусть пока в предбаннике посидят!» Девчонки быстро расселись на кушетки, стоявшие вдоль стен, затолкав меня в дальний конец к занавеске – все были старше меня и сильнее.
Занавеска была задёрнута неплотно, и я невольно заглянул в отгороженную часть комнаты. Там я увидел такое, что в дальнейшем глаз оторвать не мог.
В центре занавешенной части комнаты стоял высокий топчан, на который влезала абсолютно голая женщина с огромным животом. По краям топчана располагались какие-то железные стойки со скобами, на которые женщина положила свои очень широко расставленные ноги, выставив наружу огромную зияющую письку, отлично видную от громадного живота до самой попы. К ней подошла женщина в белом халате, на ходу вытирая руки: «Это у нас Сомова? Как настроение – опять кесарево, или самостоятельно попробуете?» — «Да я – што ж, это ж вы глядите, а если бы можно — то не резать!» — «А давайте-ка ещё раз родовые пути посмотрим – Таня, у нас где стерильные скобы?» — Врачиха взяла какую-то блестящую
штуковину, вставила её женщине прямо в письку, и стала крутить большие гайки – почти как на моём велоке! Штуковина раздвинулась так, что образовалась огромная дыра внутрь женщины, куда руку можно было просунуть! К моему удивлению, беременная не плакала и даже не стонала – ей что, совсем не больно? Врачиха же принялась читать какие-то бумаги, а потом стала заглядывать женщине в письку, освещая сильной лампой – «Нет, Сомова, приговор окончательный: при вашем сложении ребёнок не пройдёт, так что будем резать. Но вам даже легче будет, вы же всё уже знаете!» — «Да я-то знаю, только не по людски как-то!» — «Ну уж это вы не выдумывайте, тысячи так рожают!»
Так вот откуда ребёнок вылезает! Это в такую-то дырищу он не пролезет? Хотя живот у женщины был действительно здоровенный – наверное, ребёнок слишком толстый вырос, решил я.
Беременная неловко слезла с кушетки, а на её место улеглась худощавая смуглая женщина и тоже положила ноги на стойки. Волос на её письке не было, щелка между ног была маленькой и аккуратной. «Абрамович? Как заживление проходит?» — Врачиха и этой женщине вставила в письку свою штуковину и тоже расширила вход. И эта женщина не стонала и не плакала.
Врачиха долго ковырялась у неё внутри разными инструментами и наконец удовлетворённо сказала – «Ну тут всё просто замечательно, эрозии и след простыл! Одевайтесь!» Врачиха ещё раз тщательно вымыла руки и отдёрнула занавеску: «Все снимаем штанишки! Кто первый – вот сюда, на кушетку!»
Шустрая девчонка моентально скинула штаны и запрыгнула на кушетку, а я не выдержал, и спросил: «Тётенька врач, а вы у всех беременных из живота ножичком детей вырезываете?» Девчонки на меня зашикали, а женщина улыбнулась: «Нет, малышка, что ты? Большинство естественным путём рожают, через влагалище!» — Она повернулась к девчонке на кушетке: «Тебя как зовут? Ира? – Молодец, Иринка – всё чистенькое, вот смотрите, девочки – подмываться надо всегда спереди назад!» Врачиха принялась щупать Иркину письку, а одна девчонка сказала: «А у нас не все девочки, с нами мальчик!» — «Как это – мальчик, почему – мальчик? Мне мальчики здесь совсем ни к чему – это о ком речь?»
Я вышел вперёд как был без штанишек: «Это я – мальчик, меня просто в палату к девчонкам положили, а пижамку розовую – по ошибке выдали!» Врачиха ошарашенно уставилась на мой писюн: «Гмм, неувязочка! А такая кучерявенькая – ой, ну да, кучерявенький в смысле! Ты мне не нужен, малыш – оденься пока и в коридоре подожди!» — «Это нас вчера в душе вымыли – вот волосы и распушились!» — сказал я, надевая штаны.
Постепенно в коридор стали выходить и остальные девчонки. Я не вытерпел и подошёл к старшей из них: «Слушай, а этой беременной правда живот разрезать будут?» — «Ну ты совсем непонятливая, прямо недотёпа! А как-же ребёночка достать, если таз узкий?
Он же во влагалище не пролезет! Это называется – кесарево сечение! Моя сестра тоже так рожала – и ничего, это же под наркозом!» Я слегка обиделся: «Никакая я не недотёпа, а мальчик! И ничего про ваших влагалищей не понимаю – почему это я должен!» Девчонка только досадливо отмахнулась: «Пацан, отстань! Когда уже нас выпустят – мне до двух часов кровь из носу домой надо попасть, а то мамка уйдёт – куда я без ключа?» Всё-таки я остался в лёгком недоумении – опять мне про какой-то таз далдонят, при чём тут посуда? Хотя где-то я уже в этой больнице про какой-то таз слышал.
Но вот наконец в коридор вышла худенькая медсестра с кучей папок: «Ну всё, девочки – переодеваться и домой!» Мы опять пошли гурьбой в наш корпус. Нас завели в пустую комнату с лавками по бокам, и с зарешеченным окошком: «Семёновна, девять девочек на выписку! Вещи готовы?» Окошко открылось, и из него высунулась злая старушенция: «Вот кады все пижамки сдадуть, тады и вешички получат!» Старшая девчонка возмутилась: «Интересно, это я опять должна голая ждать?» — «Не зима на дворе – жопу не отморозишь! А пижамки новые, вчера только выданные – вот начорта было тем давать, кто на выписку?» Медсестра повернулась к нам: «Ладно, девочки – быстренько снимайте пижамки, сворачивайте и сдавайте! А я за мальчиками пошла!»
Все разделись догола, и старшая девочка повела себя как-то странно – одной рукой всё время зажимала письку, а второй старалась прикрыть довольно большие грудки, при этом вся как-то съёжившись. «Ой, а чё это она?» — Спросил я. «Чё-чё! – Менструация у неё, сама не видишь?» — не глядя на меня ответила шустрая загорелая девчонка.