Огромный кулак остановился в сантиметре от моего носа, я шмыгнул и громко выдохнул. В наступившей тишине раздавалось «шлеп-шлеп» болтающихся титек и шумное дыхание Ирины Витальевны.
Тут с кухни подошла их дочь. Зайдя в комнату, она оторопела и вытаращила глаза:
— Мама! Ты что, с ума сошла?!
— Не зн-аю, чт-о со мно-ой до-очка «шлеп-шлеп» — чуть не плача ответила запыхавшаяся женщина — проосто так надо. «шлеп-шлеп» Вы-йди, пожа-луйста.
Я прошел мимо истукана, роль которого играл глава семейства и взяв под руку шокированную Юлю подвел к ее матери. Ирина Витальевна, ведущий экономист одной известной конторы и просто приятная женщина, сейчас просто доступная баба со всеми своими дырками, вся блестящая от пота, с прилипшей к горячему телу ночнушкой, продолжала скакать и болтать во все стороны пухлыми титьками.
— Хватит тут лягушку изображать.
Я повернулся к ее мужу. — Ты в курсе, что у нее в пирожке помимо тебя еще копались? Юля вытащи свои сиськи и встань рядом с мамашей.
Девушка сняла разорванный, перепачканный засохшей спермой розовый топ и встала, где ей велели.
Грудь была у обеих большая и сочная, тяжелые материнские дыни висели гораздо ниже и соски были просто огромные морщинистые по сравнению с розовыми сосочками дочки.
— А теперь соситесь бляди. И помой своей матери языком буфера с подмышками, они потные, за километр несет. Думаю не забыла еще с детства, как сиську сосать.
Наполовину раздетые, они обняли друг друга и начали нежно целоваться, их языки сплетались и играли друг у друга во рту, женские руки мяли нежную плоть тела, гладили ее, слегка царапали, их груди время от времени касались сосками друг друга, сминались при жарких обьятиях, поцелуи Юли становились все ниже и жаднее, спускались по шее к теплой материнской груди. Ирина Витальевна же откинув назад голову и закрыв глаза ждала, когда дочь найдет губами грудь и возьмет ее, тут она почуствовала влажный поцелуй и легкий укус на своем торчащем, твердом от возбуждения соске, легкий стон вышел из горла мокрой внизу женщины.
— Потискай эту сочную мякоть как следует, пока дают — скомандовал я разрумянившейся Юле, она вовсю сосала блестящие от пота груди, дрожащей в сладкой истоме, матери и мяла свои.
Милое зрелище, сфотать и поставить им на рабочий стол. Тут я вспомнил про их отца и мужа в одном лице, что сзади продолжал стоять в позе «я убью тебя этим ударом».
Повернувшись я вздрогнул от его взгляда, тяжелого, не предвещающего ничего хорошего. Через секунду в его мозг полетел сигнал:
— Ты тоже слушаешься меня во всем и должен сейчас сходить в магазин, купить вот эти вещи. (подаю листок с записями покупок) На все тебе полчаса.
Когда я вернулся к своим развратным от влияния пульта женщинам, они были разгоряченные, готовые подставить свои текущие дырки любому, в глазах играла похоть и желание.
— Юля, сними со своей матери ночнушку и трусы.
Рыжая бестия разорвала сползший на живот пеньюар, обнажив животик, круглые, широкие бедра зрелого тела любовницы и спустила до коленок ярко-желтые трусики.
— Расставь копыта — придвинувшись к открывшимся прелестям просипел я.
Под аккуратной полоской жестких, кудрявых волос дрябло висели почти черные, сморщенные половые губы, они выпирали наружу из половой щели, причем одна из них болталась гораздо ниже другой. В трусах это дело выглядело приличней.
— Тебе стоило бы поменьше дрочить и трахаться, у тебя пельмень на сто лет тянет, знала об этом?
— Не надо так со мной, мне ужасно неловко, пряча лицо и промежность ладонями прошептала Ирина Витальевна.
Я откинул ее ладонь в сторону от лобка и схватив мамашу студентки за торчащие под ним губы начал их сильно теребить, сминать, крутить мокрые и скользкие лепестки, ритмически их натягивать и подёргивать пальцами. Вся промежность стала горячей и влажной, из нее лился нектар желания.
Блондинка вся покрылась мурашками и двигалась навстречу руке тазом, пытаясь поерзать на моем запястье.
— Вот ты шалава старая, а еще интеллегентную строишь из себя.