Знаком отозвав Кифу в кухню, я объяснил ему ситуацию. Я хотел одного — чтобы Кифа оставил нас одних с бутылкой, хоть на час. Я все еще не терял надежды.
Кифа меня охладил. Он сказал:
— Она не ведется.
Я пробовал возражать, но Кифа снова сказал:
— Она не ведется. По ней видно.
Я уже говорил, что он странный тип. Так это правда.
Затем он сказал:
-Я с ней поговорю. Хвост есть?
Я не совсем понял, что он имеет виду. Кифа Большой пояснил:
— Кто-нибудь знает, что она здесь?
Я ответил, что нет, не знает. Кифа сказал:
— Хорошо.
И ушел. Я остался на кухне, открыл холодильник, и выложил туда ряженку и булки. Вино я откупорил, и принялся искать стаканы. На вино была последняя надежда.
Первый крик я услышал, когда нашел второй стакан — точнее, чашку с отбитой ручкой. Затем раздался грохот, и сразу после этого закричали снова — тонко и пронзительно. Я поспешил в зал, держа в руке чашку, которую не успел наполнить.
То, что я увидел, заставило меня застыть на месте. Японка полулежала на диване — уже без шубы, с неестественно раскоряченными ногами. Кифа держал ее за руки одной своей рукой, а другой сдирал с нее ботинки. Один ботик полетел в сторону балконной двери, другой брякнулся на письменный стол в углу. Кифа обратился ко мне:
— Сними с нее джинсы.
И тут японка закричала снова. Кифа мягко ударил ее ладонью по губам, разбив их в кровь, и она замолчала. Я находился в каком-то ступоре, безмолвно глядя, как Кифа расстегивает девочке блузку, и вытягивает лифчик. Она остервенело дрыгала ногами, и Кифа сказал:
— Держи ее за ноги, слышишь?
Я подчинился, машинально поставил чашку на стол, и подхватил девушку за лодыжки. Они были невероятно тонкие. Кифа содрал блузку совсем, и перевернул девушку на живот. Ее спина была совершенно белая и чистая, без прыщиков и угрей, с острыми выступающими позвонками. Над джинсами у нее виднелись колготки телесного цвета. Не отпуская ее руки, Кифа расстегнул молнию на ее джинсах, и стянул их с ягодиц, оставив колготки. Я помог ему стянуть джинсы совсем. Оба мы не говорили не слова. Девушка извивалась на диване, и Кифе пришлось ударить ее еще раз. Он ударил ее по худым, обтянутым нейлоном ягодицам — удар был силен, и девушка приглушенно взвыла.
Затем Кифа успокоился. Полулежа рядом с ней, он поглаживал ее по спине и плечам. Потом схватил ее за волосы — у нее была короткая стрижка — и насильно повернул ее лицом к себе. Я увидел ее глаза — полные слез — и меня затрясло.
Кифа спросил ее:
— Ты целка?
Девочка пошевелила разбитыми губами, но я ничего не услышал. Я продолжал держать ее за лодыжки, пальцы ног были рядом с моим ртом. Я поцеловал ближайший ко мне большой палец, потом сунул его в рот и пососал — палец задергался во рту, как сумасшедший — очевидно, она подумала, что я хочу его откусить.
Кифа склонился между ее ягодиц, зацепил зубами тонкую ткань, а затем резко поднял голову — послышался треск. Колготки лопнули, обнажив сиреневые трусики с оборочкой. Кифа чуть оттянул трусы вниз, и раздвинул ягодицы. Я придвинулся поближе. Ее анус был мокр и немного волосат. Она непроизвольно сжимала ягодицы, пытаясь скрыться от пальца Кифа, которым он ее трогал.
— Не сжимайся, — попросил ее Кифа.