— Что это были за мужчины? — взволнованно спрашиваю я ее.
Травка пожимает плечами и обещает попытаться что-то разузнать у своих. Она живет в квартале угольщиков, недалеко от шахт, в этом месте сплетни разносятся очень быстро, этот район полон суеверий и тайн, там на Песчанку свой взгляд.
Я думаю о мужчинах, спрятавшихся в большом угольном доме. Это место, где живет сотня угольщиков с семьями; после появления признаков болезни, дом был закрыт, чтобы не впустить туда болезнь, или же наоборот не выпустить, кто знает. Приказ был отдан из малого угольного дома, в котором жил Большой Фрей, управляющий шахтами. Никто теперь не мог покинуть это место. А если это Ян? Если он заперт там? Впрочем, там может быть безопасно. Но мне нужно знать наверняка.
Я вспоминаю о Липе, начинаю его искать глазами среди немногих оставшихся на площади. Вот он, идет по направлению к мосту, чтобы попасть в центр города, к своему штабу. Я догоняю его и останавливаю.
— Они говорят нам правду? — я понижаю голос, чтобы меня мог слышать только он, — Нам действительно помогут? Привезут лекарство и врачей? Или оставят здесь умирать?
Абрахам смотрит на меня сурово сверху вниз, я помешала его мыслям, его руки скрещены на груди.
— Мне это неизвестно, я знаю столько же, сколько и все остальные. В моих силах лишь помочь удержать порядок и сохранить соблюдение законов. У меня много дел.
Но я не даю ему уйти.
— Вы знаете, что творится в угольном доме? Я слышала, что он закрыт с сотнями людей внутри. Эпидемия идет оттуда? Там карантин?
Абрахам отодвигает меня в сторону, освобождая себе путь. Я знаю его, больше мне ничего не добиться. Напоследок он оборачивается и произносит:
— Не знаю, избежал ли большой дом болезни, но если там появится хоть один зараженный, в условиях такой скученной изоляции, болезнь охватит этот муравейник быстрее, чем они успеют понять, что произошло. Уверен, твой отец знает много больше, чем я. Разве он не поддерживает дружбу с Томом Фреем?
Я смотрю ему вслед и обдумываю сказанное им. Не то, что он назвал Цербера мои отцом. Горожане считают меня приемной дочерью торговца Лоя, которую он когда-то вытащил из бродячего цирка и воспитал, как порядочную образованную девушку. Все бы очень удивились, узнав, с какой страстью и похотью он овладевает мной по ночам.слегли в постель в тот же день, — настаиваю я, давая себе зарок, что не уйду без желанной бумаги с его подписью, — я здорова. Но если вы не верите мне, то дайте разрешение человеку, который сейчас находится в большом доме. Там ведь нет Песчанки? Это установлено. Вы знаете этого человека, он приехал по вашему приглашению, он один из инженеров, прибывшим с Марков Ставро…
— Ты просишь разрешение для Марка Ставро? — перебивает меня Липа, его лицо хмурится, он не ожидал такого поворота.
— Марка больше нет, он был убит, остался только Ян, — я вынуждена лгать, — он знает людей в столице, которые могут нам помочь.
— Все дело в этом? В том, что он может нам помочь? Его не выпустят из карантина, пока болезнь не будет побеждена, лекарствами или огнем, он не успеет ничего сделать.
— Тогда просто помогите ему, — теперь я уже умоляю Липу, у меня не осталось больше аргументов, — я не могу позволить ему умереть здесь, это не его город, его привели сюда вы, вы в ответе за его жизнь.
— Ты бросаешь Лоя, чтобы бежать с инженером из столицы? Что он думает об этом? А что думает Ян? Полагаю, он не против, — Абрахам не спеша подходит ко мне вплотную и смотрит на меня сверху вниз, — ведь ты такая красивая. Мне очень хочется помочь тебе.
Я знаю, что у всего есть цена, и я готова ее заплатить. Я приподнимаюсь на цыпочках и тянусь губами к его губам, но Липа отстраняется от меня и отходит обратно к своему столу. Он берет в руку лист бумаги, и мое сердце замирает.
— Я мог бы спасти твою жизнь, я с радостью окажу тебе эту услуги. Но взамен ты окажешь услугу мне.
— Все, что вы хотите, — порывисто отвечаю я, хотя и не представляю, что могу предложить ему, кроме своего тела, которое ему, видимо, не нужно.
— Ты знаешь, что я был помолвлен с дочерью Старшего Сертона?
— Энн. Я знаю, — нас крестили вместе, в один день, только она была тогда еще совсем малышкой, а я уже повидала бродячей актерской жизни, пока Лой не ввел меня в городскую общину, — она с радостью ждала заключения вашего с ней брака, — так значит, сердце Липы несвободно, а мне этот брак представлялся стратегическим ходом, как со стороны ее семьи, так и с его.
— Помолвка расторгнута, — Липа все еще не смотрел на меня, его взгляд устремлен в чистый лист бумаги, — но я с этим не совсем согласен. Ты не знаешь, но Сертоны покидают город. И платой является именно Эн. Ее отдают главнокомандующему, держащему в осаде наш город. Он давний знакомый Сертона, который когда-то сватался к его дочери, но Энн была тогда еще совсем мала, и ему было отказано, а потом они решили отдать ее мне в обмен на мою сдержанность во вмешательстве в их дела. Но сейчас ситуация повернулась в другую сторону, теперь я никто, а он может выпустить их, и вовсе не в передвижной госпиталь, а в столицу, вместе со всем их домашним барахлом, тарелками, одеялами, сундуками золота.
Я молча смотрю на Абрахама Липу, возможно, мы с ним в похожей ситуации, от нас обоих оторвали возлюбленных, и мы всеми силами пытаемся их вернуть. Я с радостью приняла бы известие, что Ян покинул город, пусть и без меня, но Липа, очевидно, не может.
— Сертоны не раз обманывали меня, подставляли, вертели мной по своему усмотрению. Я этого больше не допущу, — Липа внезапно поворачивает ко мне голову, — ты приведешь ко мне Энн, и я разрушу их шанс на спасение. Я откупорю ее, и никто больше не возьмет ее в жены. Она должна была стать моей, пусть так и будет.