Но я все-таки свои впечатления, на всякий случай, запомнил. Жизнь штука долгая, служба не завтра заканчивается. Европеечка пахла дезодорантом и потом, не то… А вот азиаточка… Ничем особенным, что-то на уровне подсознания, вроде как … Можно сказать, что от нее совсем ничем не пахло. Но что-то на уровне необъяснимого. Запах женщины.
Чего ржешь, Леха?
Чего тут ржать. Обыкновенно обыскали. Бабы, не бабы, какая разница. Обыскивать, это ведь не только руками щупать. Головой работать надо, головой. Опять ржешь.
Хочешь, я тебя расстрою. Безо всякого обыска скажу, где ты последний раз заначку от Таньки спрятал.
Спорить я с тобой не собираюсь, сто лет знакомы, а ты до сих пор так и не усвоил, что спорить со мной — дохлый номер. Твоя Танька вчера стиральный порошок покупала и говорила, мол состирну все старье, и в сад отвезем. Ага, зацепило. Да не будет она твои старые джинсы, в поясе которых энная сумма заначена, стирать. Она сегодня в школу на классное собрание идет.Так что сиди и допивай свое пиво.
А я за это время конец истории про связного расскажу.
Похоже, что дело шло к большому наступлению. Очень большому. Солдаты по разным приметам это дело быстро распознают. Пополнение пришло. Боезапас подбросили. Да и жратва приличней стала. Командиры всех мастей и рангов засуетились. Да мало ли солдатских примет перед наступлением. А уж разведчики о своем наступлении узнают раньше генералов. Только Ярвину все это было до фонаря, на той стороне он и так чуть не каждую ночь бывал. А теперь еще и днем два раза.
Дерьмо это. Шайзе — сплошное и беспросветное. Пришлось ползти на брюхе всю нейтралку и половину болота. Они что думают, что он уже в гадюку переквалифицировался? Похоже, французы его видели, когда он двигался перебежками, но не стреляли. Почему? Уж лучше бы стреляли, так привычнее.
Сегодня Молчаливый ефрейтор провожал его на рассвете. Неплохо. В сумерках можно почти рядом с пулеметными гнездами пройти. А там глядишь и туман. На то похоже.
Ага, вот и колючка позади. В траншее никого. Вон там, за кустами блиндаж. Вправо полевое отхожее место. Подальше от него, подальше. Чего они жрут, такая вонь стоит. А здесь, в тени кустиков можно и перебежками. Повар, ленивая задница, еще только с дровами возится. Хрен с ним, мне здесь не столоваться.
Смотри-ка, солнышко! Только я уже вторую линию прошел. Вперед, вперед. Вот те на. Совсем бабский запах. Это тебе не полевой сортир. Хорошо французская сучка пахнет, ароматно. На повара полюбовались, а почему бы одним глазком и на нее не взглянуть. Только взглянуть.
Молчаливый ефрейтор узнает, живьем шкуру сдерет. А мы ему и не скажем. Много он там, в теплом блиндаже знает, как мы тут развлекаемся. Мы тихонечко…
Он отбивался неистово и до последнего. Даже пустил в ход зубы. Но его взяли. Похоже, это была сеть, иначе его можно было взять только мертвым. Его поволокли к штабному блиндажу, и, очухавшись от тяжелого удара по голове, он не стал рыпаться, копил силы на всякий случай. А ее он все-таки успел заметить. Плюгавая французская сучка, шатенистая. Так себе. А поди ж ты!
Все было решено, и понятно без переводчика. Шифрограмму они взяли. Улики и свидетели. Какие там к черту адвокаты. Только укушенный капрал что-то орал про удавленника и все размахивал перевязанной рукой. Но «колонель» сказал, как отрезал. Расстрелять. С полковником не спорят. Мнение полковника дорого стоит. А он смотрел на Ярвина с каким то сожалением. Как не смотрел даже Молчаливый ефрейтор.
Его подвели к столбу, привязали. У него получилось сесть. И он сел, наблюдая за приготовлениями к процедуре. Он смотрел, как суетится капрал с перевязанной кистью, вызвавшийся руководить расстрелом. Он был спокоен, все предрешено. Когда черные зрачки ружей заглянули в его глаза, промелькнула мыслишка, что за мгновения до залпа он может дернуться в сторону и увернуться от пуль, как делал не раз под пулеметами. Но, к черту, он не мог унижаться перед этими лягушатниками.
Все. Ему не с кем прощаться, все кого он самозабвенно любил, остались в прошлой довоенной жизни…
На следующее утро «Гансы» провели разведку боем и выдавили французов из первой и второй линии но дальше продвинуться не смогли. Время Большого наступления еще не наступило.
Молчаливый ефрейтор нашел разорванное пулями тело Ярвина Грау там же, около столба. Обрезал веревки и закопал в ближайшей воронке. Потом, с истинно немецкой педантичностью, составил рапорт о том, что связной пес по кличке Ярвин Грау, был захвачен французами при переходе линии фронта и расстрелян. Похоронен у населенного пункта N.. Все.
Французские контрразведчики тоже составили отчет об успешно проведенной операции по поимке немецкого связного кобеля, при посредстве обыкновенной, текущей сучки. Разведка занятие бюрократическое. Как образно выразился о разведке один знающий человек — «больше бумаги, чище жопа». Благодаря этим донесениям и стало известно…
Ну что ты ржешь Леха!? У тебя что сегодня, день смеха?
Да не обижаюсь я.
Расскажи я по-другому, ты бы слушать стал?
А у солдата какая любовь. Любовь она у гражданских, Леха…