Полеты — паденья, полеты — паденья…
И снова, и снова, и снова, и снова
Плененные страстью любить не готовы,
Открытые смерти не видят рожденья…
Виталик был сегодня в ударе. Она это уже успела прочувствовать всеми частями своего тела. Она получала несказанное удовольствие. Небольшая пауза, несколько сказанных, ничего не значащих слов, и снова в бой! Она была пьяна. И вино здесь было ни при чем. Она себя не упрекала ни в чем. Ни в развратности, ни в измене. Ей хотелось нормального мужского сильного тела, и она его получила!
Она позволила себе расслабиться полностью. Обычно ее заставляла волноваться такая незащищенная близость. Когда Виталик первый раз кончил в нее, она привычно хотела спохватиться, бежать, подмываться… Но сразу остановила себя. Будь что будет! Не дождалась ребеночка от коммуниста, так пусть будет от Виталика. Вырастет хоть красивым, в отца. И потом уже целенаправленно она заставляла его кончать внутрь, удерживая попу руками. Он, конечно же, не догадывался о ее коварных планах…
Они отправились в ванную. Ей всегда доставляло непонятное удовольствие намыливать мускулистые мужские тела, их расслабленные, отработавшие члены. Виталик послушно встал под душ и с блаженной улыбкой наблюдал, как она орудует мочалкой. Вверх-вниз, вверх-вниз… Ну нет, удержаться невозможно. Такая сладкая, такая доступная и совсем рядом! Он воспользовался моментом, когда она повернулась спиной, прижался к ее попе, начал притираться, но почувствовал, что все силы для твердости уже были использованы. Одной рукой он начал гладить ее грудь, теребя пальцами чувствительный сосок, а другой, намыленной стал готовить ее к последнему аккорду.
Она вздрогнула от неожиданности, когда почувствовала его палец у себя в анусе. По телу снова прокатилась волна предчувствия блаженства. Виталик никогда не позволял себе таких вольностей. Вернее, когда-то хотел, но она ему запретила. Слишком свежи были совсем не приятные воспоминания о первом супруге с его садистскими замашками. Практически вспоротая толстым членом дырочка подолгу саднила и кровоточила после каждой пьяной пятницы. А вот теперь, как оказалось, тело снова хотело нескромных удовольствий.
— Можно?
— Нужно!
И она сама направила его отвердевшего друга по правильной дороге. Нагнулась, опираясь на покрывшуюся мелкими водяными капельками стену. Как хорошо, как сладко, если в удовольствие!
Они заметили его не сразу. Скорее почувствовали, как в ванную потянуло сквозняком от раскрывшейся двери — разгоряченным телам стало прохладно.
Так они и стояли какое-то время — молча, говорить было не о чем.
— А ты разве не завтра… — она первой нарушила молчание.
— Не завтра.
Виталик как-то сразу заметно погрустнел. Перешагнул бортик, наследил по полу мокрыми ногами, не глядя на вернувшегося супруга, не одеваясь, протопал в комнату. Теперь они остались вдвоем. Она обвернулась попавшимся под руку полотенцем. Разговаривать было бесполезно, они оба сознательно старались не встретиться взглядами. Он пошел на кухню.
Через несколько минут нарисовался Виталик…
— Ну, я пойду… Даже не знаю, «до свидания» говорить — нет?
В его сторону никто не посмотрел и никто ему не ответил, как будто это именно он был во всем виноват. Тогда он просто хлопнул дверью.
— А ты же говорил в пятницу…
— Я говорил в четверг вечером. Просто ты как обычно меня не слушала. Чай будешь? Я торт из Москвы привез.
Только сейчас она заметила картонную коробку с красивыми ленточками на столе. Как же она была сейчас некстати! Она как будто отягощала ее преступление перед мужем. И еще ее просто убивало, что он был таким холодным — не заорал на нее, не накинулся на Виталика… Она подошла к нему, прижалась, обхватила его плечи и, уткнувшись, зарыдала…
— Милый мой, хороший, прости! Я же ведь никогда до него, ни с кем… Так вот случайно получилось… Такая уж я дрянь! Ну, прости, пожалуйста! Ударь, если хочешь, ну — ударь!
Он отстранился. Она, плача, сползла к его ногам, продолжала цепляться, теперь уже за его ноги. У нее в запасе всегда было эффективное средство для спасения из подобных неприятных ситуаций. Продолжая реветь, она потянулась к его ширинке.
— Отстань, блядь! — он грубо оттолкнул ее, и она в недоумении села на полу. За все два года совместной жизни ей ни разу не пришлось услышать от него бранных слов.