-Снять штаны!- тихо приказал всем Нечай, и штаны повстанцев упали долу.
-Посмотри, курво, что ты из моих стрельцов сделала…
Взору Марыси открылись висящие члены «надежды нации». Красно-фиолетовые, раздутые и противные…, особенно у Косы. Явор штаны не снял. Он ненавидеще смотрел в глаза проводника и готов был растерзать его…
-А вы, панэ проводник, почему штанов не снимете? От вас все и пошло!
-Москали-и-и-и!- остудил всех дозорный Сокол.
Нечай бросился к окуляру, как к спасению от позора. Но то, что он увидел, было страшнее позора.
На проторенной лыжне снова стояла цепочка сыскарей, рассматривающих злополучную сосну с вентиляционным дуплом. Через полчаса они ушли, но остался смутный осадок преддверия смерти. И мигнула в сознании тень активистки, зовущей за собой…
-Через два часа уходим!- приказал Нечай.,- Сейчас отдых.
Он сразу погасил свечи и присел у изголовья морально растоптанной связной. Почувствовав рядом Нечая, Марыся доверчиво потянулась к нему и беззвучно заплакала, как незаслуженно обиженный ребенок.
Нечай погладил ее лицо, мокрое от слез и нежное-нежное, как шелк. Затем грубая ладонь вытерла слезы с губ, опустилась на дрожащий подбородок и пальцами, едва ощутимо прошлась по атласу изгиба шеи, приподняла голову Марыси и … девушка задохнулась от суровой удавки. Специалист по смерти в доли секунды затянул на шее девушки примитивно-страшный зашморг (именуемый спецами СБ «удавкой») и она затрепыхалась, как рыба без воды, замычала протяжно и затихла под грузом тела проводника.
Коса непроизвольно захихикал… Звуки смерти и зачатия так похожи… Как смех и рыдания. Только гримасы разные…
При свете фонаря боевка выходила из схрона. Явор, Сокол и Гром- первыми и сразу ж залегли, держа под прицелом свой сектор леса.
Нечай оставил Косу для выноса тела Марыси. Ему он почему-то доверял больше всего. Схрон могли использовать другие группы и труп в нем оставлять было нельзя. Поднявшись на поверхность, Нечай принял завернутое в одеяло тело девушки и положил его на снег.
Явор с нарастающим ужасом прислушивался к эвакуации боевки из схрона… Он не слышал ни звука от сестры. Ни стона, ни возмущения, ни радости. Как будто ее и не было… Он повернул голову к лазу и глаза его впились в темный, неподвижный сверток на снегу. Явор прозрел и презрев условности приказов, дисциплины, боязни начальства…, даже страха смерти- встал и пошел к свертку.
-Назад! На пост!-прошипел главарь, но Яворуже откинул край ткани и его страх придал силы безумству страдания и позора. Искаженное предсмертной мукой с выпученными от удушья глазами застывшее лицо сестры смотрело в никуда.
Нечай на мгновение растерялся и это мгновение стало последним в его жизни. Два громких свинцовых плевка из ТТ выпустили душу проводника на вечную свободу. Или в ад. Специалисты разберутся.
Первый выстрел Косы прошил мякоть плеча Явора и он выронил пистолет. Вторая пуля шла в затылок, но секудное промедление, поворот корпуса и свинец в профиль, как бездарный стоматолог, вырвал Явору кутние зубы и часть языка. И сознание…
Сыскари МГБ застыли, услышав четыре выстрела и, повинуясь команде, развернулись редкой цепью по направлению к схрону. Через пятнадцать минут Сокол короткой очередью скосил передового красноармейца, но вскоре боевка была в кольце. Коса не отстреливался, ибо на вспышку выстрела отвечали десятки выстрелов. Он лежал рядом с мертвой Марысей и ее братом, прикрытый их телами от шальной пули. Вскоре стрельба прекратилась. У Сокола и Грома кончились патроны.
-Мы предлагаем Вам сдаться!- прокричал зычный баритон со стороны цепи. -Обещаем жизнь и справедливое решение суда.
-Обещала кицька мишке сиську…- зло сплюнул в снег Гром и поднялся во весь рост.
Сокол тоже встал и с поднятыми руками пошел к Грому. Они встретились, обнялись лоб в лоб и… запели в пол-голоса «Ще нэ вмерла Украина…».
-Близко не подходить!- заорал баритон, но концовка его крика растворилась в яркой вспышке и грохоте взрыва противотанковой гранаты. Души молоденьких повстанцев присоединились к проводниковой, а членам больше не требовалось лечение.
***
Сменялись зимы…
Явор с обезображенной мордой и нечленораздельной речью женился уже в ссылке на выселеной из Украины красавице Орысе из семьи «врага народа». В Сибири. у них родились две дочурки-Марыся и Олеся. В 60-е, оттепельные годы, вернулись на родину. Коса освободился из ссылки годом позже Явора. Он почти не изменился, но голос стал писклявым, как у евнуха. В тюремном лазарете Косе вырезали прогнившие мужские достопримечательности и с той поры член использовался им только в качестве письки.