Стоял тёплый солнечный день самое то для неспешной пешей прогулки. Вислоухая тёмная эльфийка беззаботно шагала по дороге, напевая себе под симпатичный носик какую-то песенку. Среди эльфиек красавицами были все вот только похвастаться живым лицом, с чертами не успевшими застыть в вечной красоте могли далеко не все.
Килла могла, ей лишь недавно исполнилось пятьдесят пять, что для длинноухого народа было очень и очень юным возрастом. Впрочем, не смотря на молодость, физически тёмная уже сформировалась, налились красой упругие груди, не слишком большие, но очень симпатичные. И ножки уже не походили на тощие подростковые палки, они облачились в красивую, мускулистую оболочку. Попка Киллы также отличалась очаровательной подтянутостью. В отличие от своих светлых родичей, славящихся своей классической красотой, красота тёмных эльфов была чуть более развратной. И большие, раскосые глаза Киллы с красными глазными яблоками всегда, даже против её желания, смотрели томно.
Эльфийка забрела уже достаточно далеко от города и сейчас собиралась перейти мост и прогуляться по зелёному лугу. А почему бы и не расслабиться в такой чудесный денёк? Весело напевая песенку, тёмная перешла мост и уже собиралась направиться дальше, когда из-за соседнего валуна поднялся здоровенный гуманоидный кот, принадлежащий к зверорасе мяусов. Растерянно моргнув, эльфийка остановилась, смотря на незнакомца. Мощный, плечистый самец с короткой, рыжеватой шкурой, длинным хвостом и звериной мордой. На нём были надеты штаны из кожи и расстёгнутая на мощной груди безрукавка. В руке мяус непринуждённо держал боевой топор с широким лезвием.
Серокожая ещё миг рассматривала кота, потом, подняв изящную ручку, помахала ему и как могла доброжелательно произнесла:
— Привет, я — Килла.
— А я — Олев, приятно познакомиться с такой красоткой, — усмехнулся кошак с заметным рыком и добавил, меряя свою жертву глазами с вертикальными зрачками, — Обычно я спрашиваю: » Кошелёк или жизнь «, но с такой красоткой, как ты, я был бы не прочь покувыркаться.
— Что? — эльфийка даже отступила на шаг от неожиданности, внимательней прежнего уставившись на мяуса.
— Я тут разбойничаю понемногу, но ты мне приглянулась и я не возьму у тебя и монеты, если ты одаришь меня своей благосклонностью, право я прошу вовсе немного, ведь вы — тёмные эльфы — относитесь к сексу весьма вольно.
— Ну… — потянула длинноухая, оглянулась по сторонам и негромко уточнила, — Прямо здесь? На дороге?
— Зачем же прямо здесь? — удивился кот, мысленно облизываясь на эту сексуальную самочку попавшуюся ему в лапы, — У меня тут неподалёку палатка есть.
Килла ещё миг мешкала, размышляя, потом решительно кивнула своей симпатичной головкой и безбоязненно подошла к разбойнику.
— Пошли.
— Только после тебя, — оскалился в улыбке мяус, приглашая длинноухую идти вперёд.
Тёмная эльфийка не стала спорить, послушно направившись в указанном направлении. Кот немного приотстал, внимательно изучил окрестности и не найдя ничего подозрительно поспешил за своей роскошной находкой. Пусть Олев и принадлежал к зверорасе, но красоту воспринимал совсем как человек, потому его глаза быстро сбежали по гибкой спинке и тонкой талии Киллы на её поджатую попку.
До лагеря разбойника действительно было добираться недалеко. Он раскинулся за небольшим холмом в пяти минутах ходьбы от моста. Эльфийка любознательно и без всякого страха заглянула в палатку и пожаловалась:
— Там я не буду, там грязно и места мало…
Олев, окрылённый подобным подходом к предстоящему развлечению, получается вовсе и не насилию, быстро вытащил из палатки большую шкуру, что готовил на продажу, и раскатал её на ровном участке земли мехом вверх, растянув губы в угодливом оскале:
— Так лучше, красавица?
— Ну… да… так пойдёт, — согласилась Килла.
— Тогда чего мы ждём?
— Мне самой раздеться или ты хочешь меня раздеть? — уточнила длинноухая.
— Пожалуй, раздевайся сама.
Тёмная эльфийка в знак согласия утвердительно махнула своими милыми ушками и без всяких дополнительных понуканий стала расстёгивать голубую блузку, хорошо подчёркивающую форму груди. Олев не удержавшись, облизнул губы, увидев упругие полусферы с тёмно-лиловыми, почти фиолетовыми сосками, точно такого же цвета, как и пухлые губки Киллы.
Тем временем серокожая присела на шкуру и стала расшнуровывать свои сапожки их мягкой кожи. Стащив первый, она покосила на кота своими большими, выразительными глазами и спросила:
— А почему ты сам не раздеваешься?