— Какой напастью? Что со мной?
Врач вновь посмотрел в карточку:
— Так вот тебе не 79, а всего 27 лет. Сильная контузия головного мозга. Обширная внутренняя гематома в правом полушарии. Ранение получено 5 мая 1945 года. Частичная амнезия. Несколько лет по госпиталям потом мотался. Так ничего и не помнишь?
— Нет.
— Так это ж хорошо! Такое и правда лучше не помнить! Все! Напрягаться тебе нельзя. Лежи, отдыхай. А завтра с утра пришлю к тебе твоего ангела-хранителя. Весь месяц с тобой возилась. Понравился ты ей чем-то. Не теряйся, — доктор подмигнул, — девушка хорошая! Поживешь еще!
Он собрался было уходить, но Сергей остановил его.
— Подождите… Какое сегодня число?
— 12 апреля, — пожал плечами доктор.
— А… год?
— И год не помнишь? Дела-а… 52-й на дворе. Все! Хватит с тебя вопросов. Сказано – отдыхай!
— Подождите!, — чуть не взмолился пациент, — зеркало! Зеркало можете принести?
— Принесут.
Мысли бешено крутились в голове. Что это? Бред? Галлюцинации? Ведь такого просто не может быть! Вернулась недавнишняя пожилая сиделка и поднесла небольшое треснутое с краю зеркало. Оттуда на него смотрело чужое небритое лицо молодого человека, обезображенное шрамом от уха до переносицы.
— Спасибо. Уберите.
Сергей закрыл глаза. Он очень устал. Даже думать сил не осталось. Вскоре он погрузился в глубокий сон.
Утром его разбудило прикосновение чего-то влажного к лицу. Открыв глаза, Сергей опешил. На него смотрела с улыбкой его Манюня! Молодая, красивая, такая, какой она была в день их первой встречи. Сердце ухнуло куда-то вниз, к горлу подкатил комок. Он не находил слов. Просто смотрел на нее и улыбался. Глаза наполнились слезами, сделав любимое лицо расплывчатым. Сергей сморгнул, но это не помогло.
— Ну, милый, зачем плакать? Я ведь не больно делаю. Просто обтираю. Как Вы себя чувствуете?
— Очень хорошо… Ты даже не представляешь себе как…
— Я тоже так обрадовалась, когда Павел Иванович сказал, что Вы очнулись. Сразу к Вам побежала. Никто не верил, что Вы поправитесь! А я точно знала! И всем говорила!
Смотреть на нее, слышать ее голос, вдыхать ее запах было высшим наслаждением. Сергею было плевать, бред у него или нет, сон это или явь. Главное – он снова был с ней! И если Господь захотел, чтобы это случилось, значит он будет хоть Виктором, хоть кем угодно!
— Говорят, Вы ничего не помните?
— Кое-что вспоминаю.
— И имя свое вспомнили?
— Да.
— Здорово! Теперь Вы точно поправитесь и больше никогда-никогда не будете болеть!
С этого дня его дела действительно стремительно пошли на поправку. Врачи удивлялись. Собиралось несколько консилиумов, но ни один так и не смог определить, почему он до сих пор жив. Приезжал даже седой смешной старичок-профессор. Он долго рассматривал рентгеновские снимки, вчитывался в историю болезни и все время забавно качал головой. Закончив осмотр и изучение документов, доктор задумчиво почесал свою жидкую бородку и скрипучим голосом обратился к Сергею:
— Ну что, голубчик… Порадовать мне тебя, к сожалению, нечем. Но ты человек сильный, воевал, поэтому скажу все, как есть…
— Сколько мне осталось?
— Хм-м… По всем законам медицины, ты вообще сейчас не должен бы со мной говорить. Есть у нас такой термин: «Паталогия, несовместимая с жизнью». То, что ты жив – это уже чудо. Поразительное, необъяснимое чудо! А сколько осталось? Этого тебе никто не скажет. Кризис может наступить через неделю, или через месяц, или… через 5 минут.
— То есть месяц максимум?
— Сожалею. Хотя рад буду и ошибиться. Ты ведь уже опроверг все медицинские учебники, выйдя из комы.
— Спасибо, доктор, — Сергей отвернулся к стене
— Ну-ну, не раскисай. Ты же солдат! – сочувственно произнес профессор.
На этом разговор был окончен.
Сергей сидел на скамеечке больничного сквера и ждал Манюню. С тех пор, как врачи разрешили ему выходить, он часто гулял с ней по этому скверу. Благо май выдался необыкновенно теплым. Каждую свободную минутку девушка бежала к нему, чтобы хоть немного побыть вместе. Ему было легко с ней, ведь он знал ее даже лучше, чем она знала себя. Очень скоро Сергей понял, что Марина без памяти в него влюбилась. Он не препятствовал этому, и не ограничивал себя в проявлении собственных чувств. Зачем, если они так давно любят друг друга?!
Сейчас же он пребывал в мрачном настроении, сидел, ждал и думал. Он до сих пор не был на 100% уверен, что все происходящее – не плод его воображения. С другой стороны, настоящее было настолько реально, что не давало его сомнениям по-настоящему поднять голову. Но как тогда ему вести себя с Мариной? (Эксклюзивно для CF — candyfoto.com) В конце концов, он решил, что если это больной бред, то пусть этот бред длится как можно дольше. А если это реальность… Раз господь дал ему шанс побыть с любимой еще несколько дней или недель жизни, значит, так тому и быть! Даже если их расставание причинит ей боль.
Она появилась в дальнем конце аллеи и с лучезарной улыбкой, знакомой припрыжкой устремилась к Сергею. Он встал и пошел к ней навстречу, стряхивая с себя невеселые мысли. Они встретились посередине. Марина взяла его за руки, сделалась вдруг серьезной и тихо сказала:
— Пойдем со мной. Меня отпустили на 2 часа.
Сопровождаемые одобрительными взглядами прогуливающихся больных, они направились к больничному корпусу. Девушка молчала, ведя своего Виктора за руку. Ее целью оказалась кладовая, где хранилось чистое постельное белье. Марина закрыла за собой дверь, и Сергей понял, ЧТО сейчас должно произойти.
— Ты уверена, любимая?, — ласково спросил он.
— Да. Я хочу этого. Я… люблю тебя, Витя, и сегодня я разрешу тебе все-все! Кастелянша ушла по делам, и нам никто не помешает.
Хоть Сергей и страстно желал этого, решение Марины все равно оказалось для него неожиданным. Ведь до этого они всего несколько раз украдкой целовались. Он замер в нерешительности. Девушка подошла к нему вплотную, потянулась на цыпочках и нежно поцеловала в губы.
— Все нормально. Я так решила.
Она сделала шаг назад и стала медленно расстегивать пуговицы своего медицинского халата. Под ним оказалась короткая хабэшная комбинация. Девушка стянула ее через голову, оставшись в одних трусиках, почти таких же, в каких она была в их первую брачную ночь. Буря эмоций захлестнула Сергея, когда он вновь увидел свою будущую жену обнаженной. Бороться с этим он не хотел, да и не смог бы. Влюбленные сплелись в объятиях и вместе повалились на мягкие тюки…
Он любил ее, как в последний раз в жизни. Хотя это, возможно, и был последний раз. Ни один уголок ее тела не остался необласканным им. Марина отдалась ему вся без остатка. Лишь однажды она напряглась, когда он впервые спустился вниз и с благоговением припал губами к ее сокровенной щелочке. Но это сопротивление длилось лишь мгновение. Наслаждение, которое он дарил ей, было невероятным, волшебным, божественным. Она с радостью принимала самые смелые его ласки. А он не спешил. Ему хотелось дарить ей и себе радость как можно дольше. Сергей практически довел девушку до исступления. Ее голова металась из стороны в сторону, а дыхание было частым и тяжелым. Несколько раз она сама чуть не силой пыталась заставить любимого войти в нее, но он не торопил события. Они занимались любовью, потеряв счет времени и забыв все на свете. Сергей уже несколько раз заставил Марину подняться на вершину блаженства, используя только язык и руки. Ему нравилось держать в объятиях ее влажное от пота тело, бьющееся в оргазме. Или прикусывать в момент ее наивысшего наслаждения губами маленькую пуговку клитора и ощущать пульсацию девичьей плоти. Но в один прекрасный момент он понял, что пришло время для самого главного. Сергей, наконец, ввел головку члена в сочащуюся расщелину и уперся в невидимую преграду.
— Да-а, — хрипло чуть не прокричала Марина, — Сделай это со мной. Умоляю!
Он подал свой таз вперед и с первой попытки преодолел препятствие. Девушка не издала ни звука, а только прикусила губу и закрыла глаза. В ту же секунду Сергей начал изливаться в нее…
* * *
Наталья Сергеевна сидела перед больничной койкой и держала иссушенную годами руку своего умирающего отца. Рядом тоскливо пищал медицинский монитор. Врач накануне сказал, что шансов у ее папы нет. Вот так. Безо всяких оговорок. Но вместе с тем вселил надежду, что он еще может прийти в себя на короткое время. Дочь не хотела упустить возможность в последний раз услышать от отца хотя бы пару слов или просто посмотреть в его глаза. Поэтому она, несмотря на свой тоже преклонный возраст, сидела тут уже больше суток и ждала. И вдруг что-то произошло. Писк стал чаще, а через минуту папочка открыл глаза.
Он посмотрел на дочь взглядом, полным любви. Потом с трудом приподнял руку и попросил жестом приблизиться. Наталья склонилась над ним. Говорить Сергею Петровичу было трудно, но он ДОЛЖЕН БЫЛ это сказать: