Когда это произошло, между моей матерью и дядей Юрой, мне было десять лет, однако что именно между ними произошло, я тогда еще не понимал, хотя уже и знал, чем отличаются женщины от мужчин. Мы тогда двумя семьями отдыхали на нашей даче, и пока мой отец что-то там мастерил, мать вместе со мной пошла за грибами в лес, а в лесу нам уже повстречался дядя Юра. Как точно развивались события, я сказать не могу, только когда дядя Юра попросил меня, посмотреть грибы в другой стороне подальше от них, а мать просила, не уходил далеко, то я прислушался просьбе матери. Отбежав с полянки метров на двадцать за кусты, я почти сразу же наткнулся на гриб, сорвав его аккуратно, тут же бросился к матери, чтобы похвастаться своей находкой. Выбежав из-за кустов на полянку, я приостановился в трех метрах от них с открытым ртом от удивления и испуга. Я отсутствовал чуть больше пяти минут, а дядя Юра уже прижимал мою мать к дереву, задрав одну её обнажившуюся ногу до своего пояса, при этом громко сопел, и силой толкая на мать своим пахом, стоя ко мне спиной. Я встретился с остекленевшими газами матери, которая впилась в мои глаза, ее тело вдруг все напряглось, а безвольно мотавшиеся руки, попытались с силой оттолкнуть от себя дядю Юру, рот её был открыт, из которого вылетали еле уловимые стоны, словно она задыхалась. У меня тут же сложилось впечатление, будто он её обижает и пытается сделать ей больно, прижимая сильно к дереву, а мать от боли уже не может кричать и сопротивляться. Вместо неё закричал я, и в ту же секунду бросился на дядю Юру с кулаками и слезами, начиная его колотить по спине.
Мое неожиданное нападение, заставило быстро отскочить его от матери, не поворачиваясь ко мне, а мать, продолжая смотреть на меня остекленевшими глазами, сползла по дереву на корточки, начиная биться в судорожных конвульсиях, прижимая рукой через опустившийся подол платья свой низ живота. Я тут же обнял её за шею, словно пытаясь прикрыть ее собой от обидчика, а она крепко обняла меня трясущейся рукой и крепко прижала к себе, еще сильнее забившись в судорогах, и второй рукой продолжая сильнее прижимать свой низ живота. Когда её перестало трясти, она облегченно вздохнула и бросила гневный взгляд на дядю Юру, и обозвала его подонком. Сидя на корточках, она стала, успокаивать меня, говоря странным дрожащим голосом, что все хорошо, это просто у неё закружилась голова от жары, а дядя Юра её поддержал, чтобы она не упала. Однако когда она стала приподыматься на трясущихся ногах, я заметил, что на одной её ноге мотаются её трусики, а на другой нет шлепанца, а он валялся метрах в тех от дерева. Попросив меня подать ей шлепанец мать незаметно для меня сняла совсем трусики и быстро скомкала их в руке. Для меня тогда показался не понятным и разговор между матерью и дядей Юрой. Мать почему-то зло еще раз обозвала его подонком, и попросила, уехать с дачи, еще до нашего возвращения из леса, иначе последствия для него будут непредсказуемы. Дядя Юра почему-то по-хамски улыбался ей и говорил, что ей было хорошо с ним, и он видел, как она кончила. Однако он ушел, после того как мать гневно и с пренебрежением посмотрела на него, и когда он скрылся уже из виду, мать отойдя от меня на пару метров в кусты, села пописала и надела трусики мелькнув передо мной через кусты своим черным волосяным треугольником в самом низу живота. Мы еще долго с ней бродили по лесу просто так, не собирая даже грибов попадавшихся на нашем пути. Помню только мать несколько раз повторялась, чтобы я ни чего не рассказывал отцу, про то что ей было плохо на полянке около дерева, и даже взяла с меня честное слово.
Когда мы вернулись на дачу, дяди Юры и его жены тети Тани уже не было. После этого случая мать уже дома, когда не было отца украдкой плакала и от меня, но когда я заставал её с мокрыми глазами она обнимала меня и прижимала крепко к себе. Моя мать среди наших знакомых семейных пар была самой привлекательной женщиной и примерной любящей женой и матерью, эталоном верности.
Шли годы. Случай в лесу немного стерся в моей памяти, но когда началась физиологическая перестройка моего организма, и все что было связано с женским телом и половыми отношениями всплывало, то я вспомнил и про этот случай. Не раз я снова и снова прокручивал в памяти сцены в лесу, уже точно зная, что на поляне, когда дядя Юра прижимал мою мать к дереву, они трахались. Со временем я понял, что мать, бившаяся в конвульсиях крепко прижимая меня к себе в это время, испытывала оргазм, но для меня оставался загадкой их разговор и натянутые отношения после этого, из которого следовало, что дядя Юра взял её силой. Я ни как не мог понять, почему она тогда сразу не рассказала все отцу, а просто стала игнорировать дядю Юру. Эта загадка порождала в моей душе сомнения в добропорядочности моей матери, которые откладывались в моей голове, вызывая гнев против неё и с каждым годом все сильнее.
В шестнадцать лет я стал призерам области по боксу, естественно и фигура моя отличалась от моих сверстников, я больше был похож уже на девятнадцатилетнего юношу с крепкой накачанной мускулатурой. Однажды отмечая летом праздник с друзьями, я не рассчитав своих сил, выпивая пиво, вернулся домой, с бледным лицом и неровной походкой. Отец был за границей по делам уже две недели, и прилетал только на следующий день. Я ж рассчитывал опьяненным разумом, сузившим мое поле зрения, незаметно проскочить дома мимо матери в свою комнату и лечь спать, чтобы она ни чего не заподозрила. Однако мне это не удалось не смотря, что я вернулся домой на много позже положенного времени, и уже в прихожей едва случайно не толкнул её плечом расшатываясь из стороны в сторону. Естественно мать уже в ночной сорочке и наброшенном халате, сразу обо всем догадалась и начала преследовать меня даже в моей комнате, ругая и угрожая расправой, перечисляя все виды наказаний, на что я мало уже реагировал из-за опьянения, молча раздеваясь до трусов, чтобы упасть на свою кровать, а её это еще больше злило.
— Вот подожди отец прилетит он с тебя всю шкуру сдерет – ругалась мать
И тут внезапно даже для меня самого, выплеснулся наружу весь накопившийся гнев во мне, за её измену, и я стараясь как можно больнее с сарказмом, насколько мне позволял слегка заплетающийся язык, произнес
— А интересно, что сделает с вами отец когда узнает, что вы с дядей Юрой в лесу наставляли ему рога.
Мать уже открыла рот, чтобы продолжить меня ругать, но так и застыла, видимо не сразу сообразив, что я неожиданно выпалил ей в лицо. Она убежала в спальню закрыв лицо руками, по которому ручьем побежали слезы, ни произнеся ни слова. Через минуту оставшись один, я даже немного протрезвел, осознав, что я натворил во вспышке неожиданно выплеснувшегося гнева, поэтому поспешил вслед за матерью в её спальню. Приоткрыв дверь, я увидел лежащую на кровати мать на боку, уткнувшуюся лицом в подушку. Тело её вздрагивало от рыдания, которое она пыталась, приглушит подушкой, мое сердце облилось кровью от жалости.
Подойдя к ней, я присел на корточки около кровати, нежно притронулся к её плечу, начиная его так же нежно гладить
— Мам прости, я не знаю что на меня нашло. Я умоляю тебя прости – стал извиняться я нежно поглаживая мать по плечу спине, снова по плечу.
Прошло больше часа, я стоял уже на коленях рядом с кроватью, устав сидеть на корточках, прося у неё прощения, а затем когда её рыдание стало немного стихать, я в свое оправдание рассказал ей о своих сомнениях, вызвавших мой внезапный гнев. Мать уже в конце моих озвученных догадок приподнялась с подушки и села на кровать, так что я теперь стоял передней на коленях немного приподняв голову, чтобы смотреть в её немного припухшие от слез глаза, а руки мои покоились на её мягких и теплых ногах чуть выше колен куда она их сама положила.
— Ну что ж давай поговорим откровенно. Во многом ты прав – согласилась она со мной, отрешенно улыбнувшись – и даже в том, что из этого последовало, не рассказав твоему отцу сразу жео насилии, значит — изменила, а испытанный мною оргазм только усугубляет мою вину.
— Мам, но уверен, что это не так, как кажется на первый взгляд. Мы же с тобой договорились не скрывать друг от друга ни чего, и все что здесь прозвучит, останется только между нами. Пойми для меня это очень важно, думаю важнее даже, чем для вас с отцом, потому что я сильно люблю тебя, а жить зная о предательстве любимого человека — это просто не выносимо.
Мать приветливо улыбнулась, и склонившись ко мне, взяв мою голову в руки, несколько раз крепко поцеловала меня в лицо пухленькими горячими губами.
— Я тебя тоже сильно люблю, и ты не представляешь, как я счастлива, что ты веришь мне, но мне будет очень трудно это объяснить, не затронув откровенных сцен. Это так сложно, что проще согласиться с тем, что уже всплыло на поверхность. Однако, если это так важно для тебя, и теперь, когда ты признался мне в своих сомнениях, то и для меня тоже. Дядя Юра хотел, чтобы я стала его любовницей, но поняв, что этому ни когда не бывать, ни при каких обстоятельствах, он пошел на крайность. Тогда в лесу все произошло так неожиданно и быстро, что я даже не успела опомниться, как этот подонок уже сорвал с меня трусики и прижал к дереву, задрав спереди подол моего платья и зажав его между нами. Мои попытки оттолкнуть его от себя не увенчались успехом, он был намного сильнее меня, я хотела закричать, но только открыла рот, как он шепнул мне на ухо, что я своим криком и сопротивлением сильно напугать тебя. Все мои мысли тут же переключились на тебя отбежавшего в сторону за кусты, я хотела, чтобы ты быстрее вернулся и своим появлением остановил его попытки уже войти в меня, а когда ему все же удалось войти в меня, я желала чтобы ты не возвращался, пока все это не закончиться и не увидел этого позора. Однако вскоре ты мелькнул за кустами, бегущий в нашем направлении, и тогда что-то огромное опустилось вниз моего живота, я наблюдала за тобой мелькающим среди листьев кустарника, и мысленно торопила себя, чтобы все закончилось быстрее, пока ты не выскочил на поляну. Мне было уже без разницы, что там делал со мной этот подонок, я даже не чувствовала его уже в себе. Я мысленно считала, сколько осталось тебе шагов до нас, и когда ты выскочил на поляну рядом с нами и бросился с кулаками на дядю Юру, и он отступил так и не испытав оргазма, то накопившейся внизу живота ком прорвался. Волна истомы хлынула по всему моему телу, сковывая его от приятных ощущений. Когда я опустилась на ослабших ногах на землю, и ты обнял меня и прижался ко мне, меня уже накрыло с головой мощной волной еще неведомого мне блаженства. Надеюсь, ты теперь понимаешь, что это была настоящая измена, но только не с тем, кто спровоцировал её, только войдя в меня. Ты стал невольно моим маленьким любовником, и причиной, что я не смогла рассказать о насилии твоему отцу, уверенная в том, что этот подонок, рассказал бы ему о моем бурном оргазме, во время которого я прижимала тебя к себе, оргазме подобный которому я ни когда не испытывала ни до ни после.
Я положил свою голову матери на колени, переместив свои руки, обнимая её за широкие бедра рожавшей женщины, почувствовав щекой какие приятно теплые и мягкие, даже через материю халата и ночной сорочки, у неё ляжки, а мать в это время нежно запустила пальцы в мои волосы и ласково поглаживала меня, перебирая ими. Мне было очень приятны её ласки, поэтому я интуитивно тоже стал руками ласкать её бедра, а потом уже обнял её сомкнув руки у неё на пояснице периодически нежно проводя пальцами по спине и позвоночнику, почти до самых расплывшихся под её тяжестью ягодиц. Прошло наверное, минут двадцать таких безвинных, как мне казалось, ласк в полной тишине и полумраке, прежде чем мать поинтересовалась не устал ли я стоять на коленях и хотя я отрицательно покачал головой почувствовав, как немного разошлись её ляжки от движений моей головы, однако она предложила.
— Давай уже ложиться спать, уже поздно – предложила мать, давая понять мне чтобы я вставал с её колен и шел уже в свою комнату.
— Мне так хорошо с тобой, вот так лежа на твоих коленях, чувствовать, что ты рядом – искренне и с глубоким сожалением, что мне все же придется расстаться с ней произнес я, все еще оставаясь на коленях матери, показывая ей, как мне тяжело оторваться от неё и что она должна сама оторвать мою голову от своих колен.
Мать о чем-то задумалась, не прекращая ласкать мою голову, а затем приподняла её обеими руками и наклонившись поцеловала меня в лицо и мило улыбнувшись произнесла
— Ладно, ложись со мной, хотя ты уже и большой мальчик, чтобы спать с мамочкой.
Мы почти встали на ноги одновременно, мать пропустила меня на кровать, давая понять что она ляжет с краю, однако когда я уже лег она еще какое-то время стояла ко мне спиной словно обдумывая что-то, а затем расстегнув халат сбросила его на пол оставшись только в ночной сорочке. Она легла рядом со мной попав в мои объятья повернувшись ко мне лицом и положив свою голову мне на плечо, своей рукой обняв мой торс, а я еще крепче прижал её хрупкое мягкое и теплое тело к себе, наслаждаясь такой близостью родного человека. В такой момент мне, так сильно хотелось её ласкать, гладить её, что, не выдержав, я, наклонив голову, поцеловал её в лицо. Мать ответила на мой поцелуй, еще крепче и сильнее прижимаясь своим телом ко мне, а затем повторила несколько раз прикасаясь с своими пухлыми мягкими губами к моему лицу, с каждым разом все продолжительнее. Мне не просто были приятны её прикосновения губами, на душе у меня накручивался ком восторга увеличиваясь от её ласковых поцелуев, вызывая и у меня нестерпимое желание прикасаться к её нежному теплому телу губами. Я снова поцеловал мать в лицо, но на этот раз крепко и слегка приоткрытыми губами. Мать слегка повернула голову, и я почувствовал своими губами тепло её губ, её горячее, немного сбившееся дыхание, которые были всего в считанных миллиметрах от моих. На миг мы замерли в нерешительности, а затем словно изголодавшиеся по ласкам впились в губы друг друга. Разум мой словно заснул, отдавшись на милость инстинкта. Что происходило с нашими телами и руками беспрерывно ласкающими друг друга, я помню как в пелене приятного сна.
Ком который с огромной скоростью стал увеличиваться у меня внутри и переполнять меня, что я даже стал задыхаться от предвкушений что он скоро вырвется наружу. Откуда-то издалека доносились слабые сладострастные стоны матери со сбывшимся дыханием, а её руки нежно ласкали мое тело. Миг прозрения наступил, когда я уже лежа на матери между её широко разведенных ног почувствовал, что мой окаменевший уже обнаженный член настойчиво пытается проникнуть в неизведанное еще для него полное приятных ощущений отверстие, упираясь в горячую волосатую и мягкую промежность матери. Я почувствовал, как мать сама помогла ему отыскать её отверстие, поправив его трясущейся от сильного возбуждения рукой. Раздвигая стенки влагалища член стал быстро заполнять его под натиском наших тел навстречу друг другу, пока его головка не соприкоснулась с дном влагалища. И тут произошло потрясшее меня, и как я потом понял и мать тоже. Мы с ней забились в непроизвольных судорожных конвульсиях, от сковавшего наши тела сильного и продолжительного оргазма, волна за волной, которые только нарастали по своей мощи приятных ощущений заставляли нас биться друг о друга, пока у нас не иссякли силы. Мать уже не стонала от сладострастья, она кричала в мои губы, а её руки с силой прижимали мое тело к себе. Сколько это продолжалось трудно сказать, но довольно долго, потому как мы уже совсем обессиленные рухнули на кровати, наслаждаясь еще подергиванием наших половых органов как бы ласкающих друг друга при подергивании и сокращении.
– Вот что произошло на поляне, но там это было только в моей голове, а теперь это произошло наяву и еще сильнее, сейчас я по-настоящему изменила, уже расплатившись за это. Я знала, что рано или поздно это произойдет, потому что сама сильно желала этого, хотела убедитьсяв том, что такое со мной произошло, не просто случайность — заговорила мать, когда мы уже лежали рядом отдышавшись и я лаская её грудь с возбужденным розовым соском – поэтому я и предупреждала тебя, что правда об этом изменит наши с тобой отношения.
Для окружающих наши отношения с матерью остались без изменений, ну если только самую малость, я стал послушнее и внимательнее к своей матери, а она не упускала случая, лишний раз по-матерински прикоснуться к моему лицу губами, погладить меня по голове или спине. В отсутствии отца, мы наверствовали упущенные матерью приятные ощущения, не вызывая у него ни малейшего подозрения. Однако если наши отношения для знакомых остались прежними, то мать изменилась всем на удивление. Она помолодела лет на двадцать не только, как говорят, в душе, но и внешне, приобрела вид счастливой женщины, вызывая у всех окружающий и знакомых восхищение. Однажды на приеме по случаю юбилея компании, на котором присутствовал и мы с матерью, я заметил, как обменялись незаметно для окружающих взглядами мать с дядей Юрой, во взгляде матери было открытое презрение и ненависть, в то время как дядя Юра посмотрел на неё с наглой ухмылкой, человека оставшегося безнаказанного за свои деяния. Затем, когда уже мать его не замечала, он смотрел на неё с какой-то завистью и задумчивостью. После приема наедине со мной, мать поделилась своими наблюдениями по поводу взгляда дяди Юры, выразив свое негодование, и что неплохо было бы его наказать, но только так чтобы это было естественно и понятно только ему одному. Я в свою очередь рассказал, как он весь вечер смотрел на неё украдкой и что его взгляд ни чего хорошего не предвещал ей, он словно обдумывал, как-то новое злодеяние. В подтверждении моих слов, на следующий день раздался звонок тети Тани, которая узнав от мужа, что наш отец в ближайшие дни снова улетает по делам за границу, напрашивалась к нам в гости на выходные, при этом без задней мысли заявив, что об этом ей намекнул сам дядя Юра. После разговора по телефону мать была в панике.