Жанна задумалась, но почти сразу парировала, проявляя значительную эрудицию по данному вопросу.
— Но ведь близким родственникам нельзя только иметь детей, иначе они будут неполноценные.
— Ты права, солнце. Но не забывай про мораль, уж она то подобные развлечения однозначно запрещает.
— А она не запрещает заниматься петтингом?
Антон посмотрел на свое дите, смотрящее на него честными глазами, в которых едва уловимо проскальзывали хитрые искорки, а лицо было полностью непроницаемым.
— Хорошо, победила, теперь выкладывай на счет возраста.
— А что возраст, я уже девушка, а значит мне уже можно. Да и у нас в классе девственниц почти не осталось.
— Малышка моя, — Антон подтянул дочку поближе и прижал к груди, захватывая в кольцо рук. — Ты, что же собственного отца соблазнять начинаешь?
— Ага! — Жанна теснее прижалась к Антону, — только не начинаю, а продолжаю. Я тебя, папка, люблю и хочу что бы ты стал у меня первым.
Антон, аккуратно вытряхнул Жанну из своих объятий. Встал, закурил, прошелся по комнате. В голове был полный сумбур. Он боялся признаться себе, что именно на такой результат и рассчитывалс самого начала, но одновременно и страшился его, в любой момент, даже после сегодняшнего, готовый дать задний ход. Игры с раздеванием, взаимные ласки, даже минет и анал Антон мог признать в качестве допустимых развлечений. Но дефлорация дочери, о которой она прямо попросила, с ее необратимостью, страшила его, будучи одновременно очень желанной. Если бы речь шла о любой другой девочке, приходившей к нему в видениях, он бы не колебался. А сейчас сомнения мучили его, заставляя хмурить брови и нервно затягиваться табачным дымом, стряхивая столбики пепла на ковер.
Жанна, внимательно следила за его хаотичными метаниями, не отводя глаз. Он, мимоходом оглядев ее распластанное тело, зацепил взглядом трепещущие над промежностью пальцы, которыми дочка продолжала ласкать себя, и уже отбросив сомнения, внезапно охрипшим голосом сказал…
— А ведь я, осел, думал, что это я тебя соблазняю.
Ответом ему был лишь журчащий, переливчатый смех, суливший Антону массу наслаждений, стоит ему сейчас шагнуть к дочери и заключить ее в объятия. Что он спустя мгновение и сделал, выбросив из головы не сказанные, никому не нужные слова.
***
Этот день у Отто явно не задался. Все началось с того, что позвонил Генрих и объявил о том, что вечером они идут на подбор, в то время, как Отто имел свои планы на это время. Несмотря на безусловный запрет шефа на контакты с моделями, Отто договорился о встрече со вчерашней малышкой, очень уж она призывно ему улыбалась во время сессии. Родители Сельмы были из иммигрантов, но сама она родилась уже здесь, и за свои тринадцать лет освоила многие науки, в том числе постельную. По крайней мере, он делал такой вывод из поведения девочки на съемках.
Ее не приходилось подгонять и показывать ей наилучшие позы, Сельма сама вытворяла на площадке что-то невероятное, заставляя его потирать набухший ствол. Это несколько мешало процессу, но Отто даже не подумал ее остановить. Весь отдавшись работе, он щелкал кадр за кадром, а после завершения съемок, улучшив момент, немного потискал эту малышку. Она охотно приняла его ласку, и, когда он безрассудно предложил ей встретиться еще раз, не только согласилась, но и сама назначила время и место. А теперь, из-за распоряжения Генриха, все срывалось. Девчушка так распалила Отто, что он был полностью уверен в том, что со своей девственностью она распрощалась уже довольно давно и вполне может скрасить ему какое-то время безо всякого риска.
Выругавшись, Отто принялся за текущие дела. Отвез пленки в лабораторию, поругался с Микаэлем, штатным ассистентом, не успевшим подвести лампы к прожекторам. Их запас уже подходил к концу, а новые доставать с каждым днем было все сложнее, так как большую часть светильников давно было пора выбросить на свалку из-за их древности. Не взирая на прибыльность дела, Генрих постоянно скупился на замену оборудования, что вызывало у Отто частые вспышки раздражения. Затем, один из клиентов потребовал срочной сдачи заказа, хотя договаривались они на конец недели, но, очевидно, клиента приперло, и разговаривать с ним снова пришлось Отто. Шеф как всегда вовремя испарился, и Отто злой до чертиков, что ему приходится отдуваться за Генриха, вынужден был уговаривать этого педераста немного потерпеть.
Впрочем нормальных клиентов у них почти не было. Студия Генриха занималась съемкой заказных фото для разной клиентуры, но по большей мере их контингент составляли извращенцы и любители клубнички всех мастей. Естественно, подобное занятие было не совсем легальным, но шеф ухитрялся кому-то в полиции давать на лапу, и их не трогали. С самого Отто спроса почти не было. Кто он — фотограф, осветитель, курьер и мальчик на побегушках, другими словами — пустое место. Таких как он Генрих мог найти десяток по первому слову. Художественных требований к его работе почти не предъявлялось, при том, что толстяк — а именно так про себя он называл Генриха — платил весьма неплохо. Работа Отто тоже вполне устраивала.
За исключением клиентов, которых он не любил, и с которыми в основном общался Генрих, Отто приходилось иметь дело с объектами их заказов, а эти объекты были весьма милы. Иногда мальчики, разного возраста и цвета кожи, иногда обладательницы могучих бюстов с садистскими наклонностями, но чаще всего молоденькие девочки. Последнее время спрос был на молоденькое мясо, причем возраст моделей с каждым годом неуклонно снижался. Если в начале своей карьеры Отто приходилось снимать по большей мере уже половозрелых девиц, от шестнадцати и старше, то постепенно планка опустилась до десяти — одиннадцати лет, а бывало ему приводили совсем малышек.
Задания ставились до нельзя примитивные, но Отто старался вложить душу в каждый кадр, и даже не потому, что хотел угодить клиентам, а потому, что девочки, его модели не заслуживали иного. Уже попавшие на порносъемки, они в силу своего возраста еще не растеряли ощущения девственной чистоты и свежести. Командуя ими во время сессии, Отто чувствовал себя скульптором, лепящим из их угловатых с подростковыми неразвитыми формами тел совершенное творение, выявляющее в безжалостном свете юпитеров скрытое в них женское начало. Он буквально влюблялся в каждую свою модель и ревновал их к ассистентам, лапавших девочек во время групповых съемок.
С Генрихом его примиряло еще то, что толстяк имел определенные моральные границы, которые никогда не переступал. Так, во время парных съемок никогда дело не доходило до реальных половых актов, совокупление лишь имитировалось, что позволяло Отто чувствовать себя художником, мастером ракурса, а не опускаться до уровня фиксатора чужой случки. Так же не допускались контакты между сотрудниками фирмы и моделями за рамками студии. По мнению Генриха это плохо влияло на бизнес. Отто разделял это мнение и никогда не пытался переспать с кем-нибудь из своих девочек, но со временем сдерживать себя становилось все труднее. Если к мальчикам или разбитным девицам легкого поведения он был довольно равнодушен, то малолетние красотки буквально заставляли его вылазить из штанов. А вчера буквально опьянев от череды прошедших перед ним нимфеток, Отто запал на обольстительную Сельму, и от нарушения правил его спас только звонок Генриха.
На подбор моделей они выезжали на молодежные дискотеки, или иногда в Аквацентр, где по пятницам так же проходили молодежные вечеринки и в сауне можно было выбрать тело для эксклюзивных съемок под любого дотошного клиента. Такие заказы им периодически попадались, и тогда выбирать модель приходилось исходя из подробного описания, что на дискотеке сделать было довольно затруднительно.
В этот раз Генрих притащил именно такой заказ. Клиент подробно расписал внешние качества модели, от размера груди до цвета волос на лобке. Согласно описанию требовалась девочка двенадцати-тринадцати лет, с небольшой грудью, длинными волосами, славянского типа. Это была не редкость, среди иммигрантов, являвшихся основной средой, из которой выходили наши модели, подобный типаж найти было довольно нетрудно. Посовещавшись, они решили отправиться в Аквацентр, так как соответствие будущей модели некоторым нюансам заказа можно было определить только работая с обнаженной натурой.
Сам Генрих на подборы ездил довольно редко. Его бегающие глазки и сальный взгляд быстро привлекали к нему нежелательное внимание, а случалось его били, приняв за извращенца, что в общем было недалеко от истины. По этой причине на подборы в Аквацентр вместе с Отто ездила падчерица Генриха, Лиза. Ей недавно стукнуло пятнадцать и, по мнению Отто, Генрих приспособил свою приемнуюдочурку не только для выполнения обязанностей по подбору моделей, но и к собственному удовлетворению, что, впрочем, самого Отто ни сколько не касалось. Родственница шефа была слишком опасной штучкой, что бы он мог повестись на ее достоинства, игнорируя на возможные последствия. И хотя Лиза была вполне в его вкусе, их отношения не выходили за рамки дружеских. Глаз у нее был наметан, лишнего внимания она не привлекала, и могла незаметно выбрать подходящую кандидатуру, то есть была практически идеальным партнером.
Раздевшись и оставив вещи в кабинке, они прошли в помещение сауны. Устроившись возле бассейна, Отто взял в баре для себя пару пива, Лизе бокал колы, и они принялись осматривать зал, отхлебывая напитки и болтая о разной чепухе.