Экзекуция началась, на этот раз звуки розги и счёт ударов тонули в непрерывном истерическом визге Тони, перемежающемся с мольбами о прощении. Ноги выше колен были привязаны к лавке, а ниже колена долбили по земле, поднимая пыль. После порки Тоню пришлось оттаскивать обратно под руки, сама идти она была не в состоянии. Её подтащили к толпе прислуги. Она плюхнулась на четвереньки и трясла головой, продолжая выть. Татьяна и Лида стояли обнявшись и дрожали от страха. Со спины их по-прежнему придерживал Николай.
«Григорий – на лавку! Тридцать розог!» Садовник, мужик средних лет, мрачно прошагал в центр двора. Довольно быстро сам лег на лавку, спустив штаны. Розгу взял управляющий. Татьяне показалось, что этот прут был толще и длинней предыдущих.
И опять знакомый уже свист и шлепок. «М-м-м …», — застонал и завозился на лавке Григорий. «Раз!» — начала счет Анна Корнеевна. Свист, шлепок. Управляющий хлестал садовника остервенело, изо всей силы. «М-м-м!» — ещё громче раздалось с лавки. «Два!».
Татьяна взглянула на хозяина. Данила Иванович откинулся в кресле и скрестил на груди руки. При каждом ударе розги он удовлетворенно кивал, как будто слушал не звуки экзекуции, а декламацию стихотворения. На лице его жены, сидевшей рядом, была легкая сочувственная улыбка. Оба они напоминали парочку зрителей киносеанса или театрального спектакля.
Григория секли до крови, на его ягодицы было страшно взглянуть. К последним ударам его стоны перешли в глухой вой. Он встал и ушел сам, но видно было, что каждый шаг доставляет ему нестерпимую боль.
«Лидия – на лавку! Сорок розог!» Девушки обмерли. Лида вцепилась в Татьяну и не двигалась с места. Николай оторвал Лиду от подруги и вытолкнул вперед, в сторону скамьи. «Иди, а то хуже будет! Наказание удвоится!» Ноги совсем не слушались перепуганную насмерть горничную. Анна Корнеевна подхватила её под мышки и отвела к лавке. Лида обмякла, она была почти без сознания.
Впрочем, с первым ударом она сразу очнулась и начала пронзительно кричать. При свисте розги в воздухе Лида отчаянно вопила и вырывалась в бессмысленной надежде избежать удара. Когда орудие наказания врезалось в тело, крик становился просто оглушительным. Татьяна даже не предполагала, что Лида может издавать такие звуки. Она расширенными от ужаса глазами смотрела на извивающееся тело подруги, на то, как покрываются яркими багровыми полосами её ягодицы. Животный страх наполнил всё её существо. Бежать отсюда подальше! Навсегда!!!
Она рванулась к дому … Стоп! Николай был начеку. Он ухватил её за руки выше локтей и пригнул к земле. «Спокойно! Стой, дурочка! Ничего, переживешь, жива останешься!». Несколько минут тихой борьбы. Конечно, Татьяне не справиться с Николаем. Он – конюх, не то, что девушку, коня удержать может.
И вот её очередь! Она не слышала, как её вызвали. Или слышала? Пятьдесят розог? Это ей??? Николай вытолкнул её вперед, Анна Корнеевна подхватила. Мелькнуло перед ней зарёванное распухшее лицо Лиды, надменный управляющий, укоризненно качающий головой Данила Иванович. Жёсткая лавка, веревки впились в руки и ноги, дернулась – не вырваться никак. Холодок сзади, по ягодицам. Мурашки по спине. Всё тело дрожит, внизу живота всё сжалось. Холодно! Жарко!! Сейчас начнётся! НЕЕЕТ!!! НЕ ХОЧУ!!! НЕ НАДО!!! То ли вслух закричала, то ли про себя взмолилась, сама не поняла.
Свист, дикая нестерпимая боль. АЙЙЙ!!! Как вырваться, это же невозможно вынести? Дернулась изо всех сил. Веревки держат прочно. Опять свист. Ещё больнее! АААА!!! АННАКОРНЕВНА!!! ДАНИЛЫВАНЫЧ! НЕ НАДО!!! ПОЩАДИТЕ!!!
Жуткая боль ещё и ещё! Сколько же можно??? АААА!!! МАМОЧКИ!!!
Татьяна не ушла домой на выходные. Пролежала в своей каморке до понедельника. И сил не было, да и как домой то, в таком виде? Домашних только пугать, и односельчане вдруг заметят её состояние. Никого не хотелось видеть. Николай приносил ей перекусить. А Лида то … в субботу поревела-поревела и бодро домой отправилась.
В понедельник утром опять на работу. Надо сосредоточиться. Больше никаких штрафных баллов! Ещё одну такую порку она не вынесет. Во всяком случае, в ближайшую субботу.