— Вставай, — говорю, — «блядь» ты моя, — пока шутливым тоном.
Валя послушно встает.
— Смотри, что мы с постелью сделали. Возьми белье с верхней полки, перестели пока.
Я сажусь на свою полку, и, любуясь на ее крупное, но все же стройное тело, пытаюсь мокрыми скользкими руками разорвать упаковку презерватива и его надеть. Вот она сняла белье с верхней полки и застилает свою постель, вот она уже закончила, сейчас разогнется…
Вот тут-то я ей и вгоняю со всей силы, по самый приклад! Ох! Головой в переборку бах!
— Стой, блядь, нормально! — уже серьезным тоном.
Для пущей убедительности довольно звонко хлопаю ее по попе. Валя — все. Уже не стонет, просто тихо орет.
— Молчи, в соседнем купе, ведь, услышат!
— Не могу, ой, не могу.
— А ну, молчать!
Прикусывает губы и постанывает. Я опять же грубее, чем только что хватаю ее свободноповисшие груди и со всех сил прищипываю соски, раскачивая ее всю. Вагина у нее широкая и мягкая, техникой сокращения ее мышц она тоже не владеет, но, правда, при своей ширине она оказывается довольно короткой. Так что я работал, судя по всему, прямо в матке.
Кончать она начала, по-моему, сразу с первой фрикции, и оргазмы следовали один за одним, поэтому никаких моральных обязательств я не чувствовал, и просто драл ее, как девку в подворотне, исключительно для собственного удовольствия.
Надышали мы так, что «Титаник» отдыхает. По стеклу ручьи лились. В вагоне и так было жарковато, теперь же мы с Валей были просто как из парной. Для выхода именно из таких ситуаций я всегда беру с собой набор ключей железнодорожника, в просторечии именуемый тройчаткой. Я открыл на пару сантиметров запертое на зиму окно, и атмосфера быстро нормализовалась.
У Вали к вечеру разгрузочный день кончился, и от трудов праведных я закатил пир горой. (У нас ещеночь, день и ночь впереди!) Валя стала убирать со стола, собрала все в одну коробочку, и повернулась к двери, чтобы ее вынести. А поперек двери, как назло, стою я. Валя что-то говорит, просит отойти, но я не слышу. Я хватаю ее, поднимаю, левой рукой прижимаю к себе, а правой снимаю до колен штаны и трусы. Сажаю на стол. Пока я разбираюсь со своими штанами и средством действительного уважения своего партнера, Валя окончательно освобождается от штанов и ждет меня с раздвинутыми ногами. Для меня получается низковато, и мне самому приходится развести ноги, чтобы стать пониже. Валя закрывает глаза, откидывает назад голову и бессознательно пытается массировать свою грудь. Pardon, madame, это моя работа. Задираю ей футболку вместе с лифчиком (что-то трещит) и довольно сильно кусаю ее за сосок. Валя стонет от удовольствия. Я же говорил, мазохистка.
Спать легли по своим полкам, но долго гладили друг друга по ладоням и рукам.
Проснулся я от приятного ощущения. Я открыл глаза, и вижу, Валя сидит около меня на корточках, и тихонечко гладит мне его, рассматривает.
— Что ты там сидишь, залезай!
Валя залезает на меня верхом, и мы некоторое время разогреваемся. Я уже стал подбираться туда, но Валя говорит строго:
— А у тебя есть еще презервативы.
Ну, есть.
— Ага, бери.
А сам руки за голову и лежу. Она открывает упаковку, аккуратно мне надевает, и садится на него своей жадной, влажной широкой и короткой вагиной. Она бьется в истерике, дополнительно мастурбируя себе клитор и играя по-всякому с грудью. Я смотрю это кино, валяю дурака на всю катушку и притворяюсь, что не испытываю оргазма. Она соображает что к чему только когда у меня уже опал прямо у нее внутри. Она опять собственноручно снимает презерватив, наверно, чтобы убедиться, что ей туда ничего не попало. Я еще раз перед сном долго наслаждаюсь грудью, сосу ее и покусываю. Валя, сидя у меня на колене, трется об него, и опять кончает.
Я пытаясь понять, что мне больше всего понравилось и что следует повторить завтра, а на что внимания не обращать, засыпаю уже до утра.
Утро нам готовит еще одно чудное открытие. Вали нет. Нет ни детектива, ни очков, ни сумок. Сошла. Судя по горячим беляшам и холодному портеру, недавно. А она обещала, что поедет в Москву? Так, с чего ты это взял. Вот почему проводник так ехидно переспрашивал, до Москвы ли никого в купе не пускать. Ну, и что мне делать еще 40 часов одному в купе? Я ж не космонавт и сурдокамеру лезть не обязан. Дьявол!
Покончив с беляшами и пивом, я все-таки поплелся в ресторан. Хоть какое, а все же общество.