собою смесь глины и песка. Ночью прошел дождь, и всюду стояли лужи.
Вдоль улицы тянулся кирпичный забор в три фута высотой, с деревянной решеткой наверху; к забору прижалась тоненькая полицейская — с ней стоя занимался анальным сексом кто-то из зевак, которые вытягивали шеи в тщетной надежде хоть мельком увидеть, что происходит за забором. Полицейская довольно громко стонала и буквально вдавливалась своими сисечками в забор, я даже испугалась, что она загонит занозу, так как ладошки правоохранительница положила прямо на деревянную решетку.
Мне думалось, что Шерлок Холмс поспешит войти в дом и сразу же займется расследованием. Ничего похожего. Казалось, это вовсе не входило в его намерения. С беспечностью, которая при таких обстоятельствах граничила с позерством, он снял шорты с трусами и отдал их мне, а затем прошелся взад и вперед по тротуару, раскачивая своим эрегированным членом. При этом он рассеянно поглядывая на небо, на землю, на дома напротив и на решетку забора.
Закончив осмотр, он медленно зашагал по дорожке, вернее, по траве, сбоку дорожки, и стал пристально разглядывать землю. Дважды он останавливался; один раз я заметила на лице его улыбку и услышал довольное хмыканье. На мокрой глинистой земле было много следов, но ведь ее уже основательно истоптали полицейские, и я недоумевала, что еще надеется обнаружить там Холмс. Однако я успел убедиться в его необычайной проницательности и не сомневался, что он может увидеть много такого, что недоступно мне.
В дверях дома нас встретила миниатюрная блондинка в клетчатой юбке, которая едва прикрывала попу. В руках у нее была записная книжка. Она бросилась к нам и с чувством пожала член моему спутнику. Я тем временем повесила свою сумочку на стене в прихожей, положив на нее сверху шорты и трусы Холмса.
— Как хорошо, что вы приехали!… — сказал она. — Никто ничего не трогал, я все оставила, как было.
— Кроме этого, — ответил Холмс, указывая на дорожку. — Стадо антилоп, и то не оставило бы после себя такое месиво! Но, разумеется, вы обследовали дорожку, прежде чем дали ее так истоптать?
— У меня было много дел в доме, — уклончиво ответила сыщица. — Мой коллега, мистер Лестрейд, тоже здесь. Я понадеялась, что он проследит за этим.
Холмс бросил на меня взгляд и саркастически поднял брови.
— Ну, после таких мастеров своего дела, как вы и Лестрейд, мне, пожалуй, тут нечего делать, — сказал он.
Грегсон самодовольно потерла ладошки.
— Да уж, кажется, сделали все, что можно. Впрочем, дело заковыристое, а я знаю, что вы такие любите.
— Вы сюда прилетели на гравитакси?
— Нет, пришла пешком, сэр.
— А Лестрейд?
— Тоже, сэр.
— Ну, тогда пойдемте, посмотрим комнату, — совсем уж непоследовательно заключил Холмс и вошел в дом. Грегсон, удивленно подняв брови, поспешила за ним.
Небольшой коридор с дощатым полом вел на кухню. Справа и слева были две двери. Одну из них, видимо, уже несколько месяцев не открывали; другая вела в столовую, где и было совершено загадочное сексуальное преступление. Холмс вошел в столовую, я последовала за ним с тем гнетущим чувством, которое вселяет в нас осознание того, что человек может пострадать из-за слишком активных сексуальных контактов.
Большая квадратная комната казалась еще больше оттого, что в ней не было никакой мебели. Прямо напротив двери стоял аляповатый камин с полкой, отделанной под белый мрамор; на краю полки лежал довольно крупный фаллоимитатор. Тусклый свет, с трудом пробивавшийся сквозь мутные стекла, добавлял мрачности.
Все эти подробности я заметила уже после. В первые минуты я смотрела только на человека с отсутствующим взглядом, лежащего посреди комнаты на голом полу. Его член безвольно лежал несмотря на то, что в комнате было немало сексуальных девушек. Возле жертвы хлопотали врач и медсестра, они подложили ему минетную подушку под голову и отпаивали горячим какао из термоса. Еще медицинские работники гладили пострадавшего по голове, пытаясь привести в чувство. Но он молчал и даже не делал попытки приласкать сочные груди медсестрички, которые едва не вываливались из халатика.
Я хотела было встать на коленки и довершить начатое в такси, но с удивлением увидела, как опускается член Холмса. Очевидно, он не смог сохранить сексуальное возбуждение при виде бедняги, который еще не скоро сможет заниматься любовью.
Щуплый, похожий на грызуна-переростка Лестрейд стоял у двери. Он поздоровался с Холмсом и со мной.
— Этот случай наделает много шуму, сэр, — заметил он. — Такого мне еще не встречалось, а ведь я человек бывалый.
— И нет никакого ключа к этой тайне, — сказала Грегсон.
— Никакого, — подхватил Лестрейд и посмотрел на меня. — Как вас зовут?
— Доктор Дженни Ватсон, — звонко ответила я. В другой ситуации я бы уже целовалась с Лестрейдом, но сейчас мне было не по себе.
— Дженни, у вас очень красивые груди.
— Спасибо, — сказала я и покраснела. Обычно парни не делают мне комплименты, а просто лапают грудь или щипают за попу.
А дальше Лестрейд сделал совсем уж неожиданное предложение.
— Дженни, вы бы не могли попрыгать немного, чтобы разрядить обстановку?
— Ээ… Что? — недоуменно спросила я. И только потом до меня дошло, что в момент прыжков мои груди будут трястись и тем самым развлекут мужчин, находящихся в комнате.
Я вспомнила, как Холмс сказал, что мне придется попрыгать. Ну что ж, значит, попрыгаю. Пожав плечами, я начала подскакивать. Все парни в комнате, кроме Холмса, уставились на меня. Я с удовольствием увидела, как Лестрейд расстегивает ширинку и достает свой некрупный член, который уже начал крепнуть от вида моих трясущихся сисечек.
А Холмс тем временем подошел к пострадавшему и, опустившись на колени, принялся тщательно разглядывать его.
— Вы уверены, что нет следов насилия? — спросил он, указывая на следы спермы вокруг тела.
— Безусловно! — ответили Лестрейд и Грегсон.
— Значит, одно из двух — либо человека опоили, а уже потом изнасиловали, либо он сам этого хотел. Чем-то напоминает обстоятельства сексуального истощения Ван Янсена в Утрехте, в 2834 году. Помните это дело, Грегсон?
— Нет, сэр.
— Прочтите, право, стоит прочесть. Да, ничто не ново под луной. Все уже бывало прежде.
Его чуткие пальцы в это время беспрерывно летали по бесчувственному телу пострадавшего, ощупывали, нажимали, расстегивали, исследовали, а в глазах стояло то же отсутствующее выражение, которое я видел уже не раз. Осмотр произошел так быстро, что вряд ли кто-либо понял, как тщательно он был сделан. Наконец Холмс понюхал лицо жертвы, потом взглянул на подметки его лакированных ботинок.
Я все еще продолжала прыгать, хотя мне давно уже стало жарко.
— Его не сдвигали с места? — спросил он.
— Нет, только осматривали.
— Можно отправлять в больницу, — сказал Холмс. — Больше в нем нет надобности.
Четыре человека стояли наготове с носилками. Грегсон позвала их, они положили жертву на носилки и понесли, вызвав стон у пострадавшего. Когда его поднимали, на пол упало и покатилось кольцо. Лестрейд отвлекся от вида моих подпрыгивающих грудей, схватил его и стал рассматривать. Тем временем врач и медсестра вышли из помещения вслед за пострадавшим.
— Здесь была замужняя девушка! — воскликнул он. — Это женское обручальное кольцо…
Тем временем врач и медсестра вышли из помещения вслед за пострадавшим.
— Ну, это вполне логично, — заявил Холмс. — Скорее всего, она и довела его до состояния овоща.
Он положил его на ладонь и протянул нам. Обступив Лестрейда, остальные тоже уставились на кольцо, лишь я не стала подходить, все еще сосредоточенная на прыжках. Но, увидев, что уже никто не меня не смотрит, я прекратила скакать как кролик и подошла ближе. Несомненно, этот гладкий золотой ободок когда-то …