начать стримить прохождения игр.
Сначала Оля смущалась десятков пар глаз незакомцев по ту сторону монитора, но потом даже начала надевать на трансляции довольно откровенные маечки, хотя, конечно же, в рамках правил платформы, девочка вовсе не желала схлопотать бан за слишком неприличный внешний вид. Число зрителей на трансляциях колебалось всего лишь в районе тридцати человек, что не удивительно, так как Оля стримила крайне редко и почти не уделяла внимания каналу. Иногда девушки проводили совместные стримы, на которых Полина была сама не себя не похожа, даже близко не проявляя той смеси невинности и сексуальности, которую она демонстировала, когда поблизости были Олины родители. Впрочем, у Полины была своя интересная история, но об этом в другой раз.
Оля ни разу не устала от наблюдения за свой фантастической семьей, но ей хотелось на время сменить обстановку. На семейном совете было решено, что девочка будет поступать на медицинский в столицу, но Оля не набрала нужный балл и в результате оказалась на химфаке, вместе с Вероникой и Дашей.
Что же касается Даши, то она была едва ли не самой скромной из всех троих. И объяснялось это просто фантастической стеснительностью Дашиных родителей. Вика и Григорий работали в городском архиве — папа Даши выглядел младше своих лет, носил очки, как и дочь, и в целом подходил под определние ботаника как нельзя лучше. Вика, Дашина мама, была очень симпатичной миниатюрной девушкой, которой также никто не давал ее возраст — тридцать шесть лет, все принимали ее за ровесницу дочери, максимум за выпускницу ВУЗа.
В семейном кругу мама обожала рассказывать байки о том, как у отца не получалось общаться с девушками. Григорий никогда их не отрицал, а лишь смущенно глядел в окно и хриплым голосом просил подложить ему еще салата. Мама никогда не говорила как именно они с отцом познакомились, а Даше хоть и было любопытно, но она никогда не озвучивала этот вопрос, опасаясь, что данное событие хранится в тайне вовсе не случайно и родители просто берегут дочку от осознания, что их встреча была настолько редким стечением обстоятельств.
Даше и без того иногда становилось жутко от историй, описанных мамой. Папа, судя по ее рассказам, был настолько неуклюж в общении с противоположным полом, что в большей части Вселенных должен был остаться девственником и ее, Даши, никогда бы не было на свете. Но, что интересно, все эти рассказы заканчивались обязательным ритуалом — папа и мама крепко обнимались и сжимали ладони друг друга. Целоваться при дочери они не решались, но Даша буквально видела, как родители любят друг друга. Отец глядел на маму с обожанием, а ее глаза лучились спокойным счастьем при взгляде на папу.
У Даши аж на сердце становилось хорошо, когда она видела, как родители смотрят друг на друга, как поддерживают во всех начинаниях, как мама, хоть и рассказывает довольно неприятные для папы истории, но всегда добавляет в конце, что девушки, которые не давали отцу шанса, упустили невероятную возможность устроить свое семейное счастье. А папа, в свою очередь не упускал случая подшутить над чересчур юной внешностью мамы, которую часто посетители архива принимали за практикантку, так свежо и мило она всегда выглядела.
Но после Дашиного восемнадцатилетия кое-что изменилось. Нет, родители, как и раньше, нисколечко не упрекали ее за отсутствие шумной стайки ехидно хихикающих подруг, парней, ждущих в подъезде и прочих атрибутов «современной» девушки. Видимо, Даша унаследовала стеснительность от отца, и он, как и мама, воспринимали это как само собой разумеющееся. И отношения папы с мамой тоже не стали хуже — влюбленность между ними, как казалось Даше, даже начала вспыхивать с новой силой.
Нет, дело было в другом. Впрочем, с новой вспышкой чувств это тоже было связано. Даша все чаще начала замечать, как отец смотрит на нее. Ну, иначе. Не так, как обычно. Краснеет, отводит взгляд… А потом снова смотрит. Ощупывает глазами. Даша всегда ходила по дому в коротких халатиках и никогда раньше не замечала за отцом ничего подобного. Но после восемнадцатого дня рождения Даши папа словно увидел в дочери нечто новое, прекрасный, едва распустившийся цветок, милого ангела, который вот он, только руку протяни…
Но отец никогда не протягивал руки. Даже близко. Более того, если до восемнадцатилетия он иногда позволял себе приласкать дочку, погладить ее по волосам или поцеловать в щечку, то теперь все жесты близости перешли в дистанционный формат. Дашенька чувствовала новое отношение папы к ней, тянущее чувство внизу живота, липкий страх нового, неизведанного и в ужасе от своих мыслей убегала в комнату, где в блаженстве запускала ладошку под трусики и ласкала себя до изнеможения.
Даша понимала, что нужно изменить традиции ходить по дому в коротких халатиках, запахнутых так, что папе открывался великолепный вид на грудь дочери. Но она ничего не могла с собой поделать — ей нравилось чувствовать на себе взгляд отца, она получала почти физическое наслаждения от осознания того, какие мысли сейчас рождались в голове папы в отношении собственного ребенка. Дашенька начала ронять предметы, наклоняться за ними, наблюдая за папиной реакцией, невзначай касаться его своими формами и даже иногда «забывала» закрывать дверь ванной комнаты, видя дрожащую тень на занавеске и слыша тихие хриплые вздохи отца.
Каждый раз, когда Даша в который раз демонстрировала папе вырез халатика, или свои маленькие белые трусики во время наклона за упавшей ложкой, она чувствовала, как ее щечки укрывает густой румянец. Даша никогда в своих фантазиях не представляла секс с отцом — ее чуть ли не вырубала одна мысль о том, что папа может прикоснуться к ней — не случайно в коридоре, когда она выбегает из душа, а намеренно, сжать руками сисечки, плотно прижаться телом, коснуться своим лицом ее милой мордашки… Даже поцелуи в фантазиях Даши были под запретом — максимум, что она позволяла своему воображению, это прикосновение носами или объятия.
Даша одновременно и мучилась, и наслаждалась таким положением вещей, все с бо́льшим удивлением замечая взгляды мамы, которые она бросала на дочь во время эпизодов соблазнения отца. Эти взгляды вовсе не были осуждающими или даже равнодушными. Нет! Мама смотрела на Дашу с восхищением, она поощрительно улыбалась и блестела глазами, когда замечала, как дочка словно невзначай поправляет локон или полы халатика, краснея и затаив дыхание, наблюдая за реакцей отца. Сама Вика не краснела так легко, как дочь, но и на ее щечках появлялся характерный румянец.
После особенно развратных моментов, например, когда Дашенька загружала вещи в стиралку, стоя рачком и демонстрируя цвет своих трусиков, папа и вовсе мог, ни слова не говоря, схватить маму в охапку и броситься с ней родительскую спальню, закрыв дверь на ключ. Григорий, несмотря на свою ботанистую внешность, был на все руки мастер, и давно сделал в этой комнате тщательную звукоизоляцию. Так что Даша лишь изо всех сил прислушиваясь могла различить тоненький отчаянный писк мамы и хриплые взрыкивания отца. И после того, как ей удавалось услышать эти звуки, она старательно чуть ли пинками отгоняла картинки, которые услужливо подсовывало ей воображение.
Ну а дальше Даша удалялась в свою комнату и по стандартной схеме мастурбировала, представляя, как папа тискает ее попу и груди. В последнее время в фантазиях начала появляться и мама, что Дашу несказанно пугало, даже сильнее, чем поцелуи с отцом. Через несколько месяцев такой жизни Даша обнаружила себя в магазине нижнего белья выбирающей кружевные трусики, которые она никогда раньше не носила. В ужасе выбежав из помещения, так ничего и не купив, девочка поняла, что для нее это уже слишком. Она всем сердцем почувствовала, что ей нужен небольшой перерыв.
Даша пошла на радиорынок, купила веб-камеру, микрофон и наушники, заперлась в комнате и села за свой первый стрим. Недолго думая, девочка запустила …