Она была очень хороша. Длинноволосая брюнетка с черными глазами. Молодая кобылка лет 18. Статная! Патруль ее взял на кармане, точнее она залезла в сумку спящему на вокзале.
Сейчас она стояла передо мной, уперев глазки в пол и что-то лепетала про то что не будит больше,про первый раз и про родителей, которые очень расстроятся. Мне было наплевать, я ждал нужной фразы. И она последовала:
— Ну, может быть, можно что-то сделать: Я прошу Вас:
Пришла пора действовать.
— Н-да трудное и серьезное дело,кража это приличный срок
Я подошел к двери и закрыл ее на ключ,повернулся к «малолетней преступницы» и сказал
— Разговор серьезный предстоит.
А дальше все было очень просто. Подошел к ней в плотную,заглянул в глаза и рявкнул:
— На колени, сучара, быстро!! — , и дернул для убедительности за темную гриву. В глазах у нее мелькнул ужас, ножки подкосились — и все, красотка перед моим столом на коленках. Я не торопясь расстегнул брюки и снял их вместе с трусами. Она прошептала традиционное «Не надо:», а потом только жалобно мыкнула от слишком глубоко вошедшего хуя.
— Что «Не надо»?! — поиздевался я, с наслаждением насаживая ее голову на член. — Соси, шлюшка, соси! Хорошо соси! А то в камере у бомжей сосать будешь.
Ротик у кобылки оказался небольшой, как будто специально созданный для хорошего отсоса. Только вот пользовалась она им неубедительно. Пришлось учить.
— В глаза смотри, блядина! Нежнее, нежнее: Яйца полижи! Теперь головку! А теперь соси! Глубже, бля!! Еще глубже!!! Во-о-о, давай, хуесоска, давай, а то шею сломаю.
Мордочка у нее стала алой. Не знаю, какие мысли ее посещали, но страх в глазах сменился покорностью и, я бы даже сказал — преданностью. Теперь нужно было сломать ее до конца, уничтожить и предупредить малейшее желании к сопротивлению.
Я покрепче намотал на руку волосы, задрал вверх ее голову и смачно харкнул в рожу. Раз, другой, третий: С сопроводиловкой:
— Дырка ебаная! Шлюха подзаборная! Подстилка сраная!
Рукой чувствую, как трясется ее тело. Ничего, бывает. Я навис над ней, поддрачивая и без того крепкий, как камень, хуй и приказал:
— Лижи хозяйскую жопу! Живо, сучка, живо!
И когда язычок проворно забегал по анусу, я понял — все, девка готова.
Я отпустил ее волосы, приказал встать. Встала. Стоит, пошатываясь, красивая до опиздинения и морда вся в слюнях, помаде и еще кое в чем, что из хуя обычно сочится.
— Сними трусы! — снова даю команду. Ни намека на непослушание — сняла, в руке держит. Беленькие такие.
— Харю оботри! — продолжаю я. Вытерла. В глазах — муть. Плывет девица.
Расстегиваю блузку. Медленно, пуговку за пуговкой. Распахиваю. Ну-у-у! Вот это сиськи!!
— Лифчик расстегни! — гну я свою линию. Люблю, когда девочка сама раздевается и ничего не могу с собой поделать. Че стоишь-то? А-а-а, не знаешь, куда трусишки из рук деть, неудобно. Ничего, изловчись.
Красота-а-а! Крепкие, не слишком большие и не слишком маленькие, нежные, с аккуратными сосочками. Что за прелесть эти сиськи! А если сосочек в рот? Нравится?
— Нравится? — спрашиваю уже вслух, теребя пальцами отвердевший кончик соска. Мычит что-то в ответ — не понять. Ладно, потом узнаем.