— Что я потеряю, ответив отказом? — настороженно спросила Аннека.
— Мстя будет ужасной! Видишь вот этот пирог? Так вот, попрощайся с ним! — парировала Вика проводя ароматным кусочком пирога перед вздрагивающим кончиком носа подруги.
— Это шантаж! — обличительно заявила Аннека надувая губки.
— Разумеется это шантаж! Я же руссо криминале! — злорадно ответила Вика, — я же жить не могу не шантажируя симпатичных девушек!
— Тогда, вынуждена уступить перед грубой силой, коварством и жестокостью по отношению к проголодавшимся симпатичным девушкам. — обреченно капитулировала Аня забирая протянутые ей ключи.
— То-то-же! Мafia non morira mai!! (ит. мафия бессмертна) — по итальянски выкрикивая ругательства (итальянский для русского уха, что не слово то все ругательства) торжествовала Вика,
— Иди руки мыть! — и сделав паузу, — шпана детдомовская.
— Да, мамочка! — покатилось ей в ответ из ванной.
Аннека, вышла из ванной комнаты и девушки приступили к позднему ужину. Они открыли бутылку шардоне и заполнили бокалы вином. Аннека рассказывала о детдоме, общаге, институте, работе. Вика слушала подругу любуясь ее профилем в тусклом свете свечей, ее красивыми глазами, волосам, что были похожи на утренний туман. Она поставила бокал на стол и взяв гитару, присела на диван беря пробный аккорд. Ее подруга села рядом положив голову ей на плечо. Тихим голосом, почти шепотом она запела:
Вот мы с тобой —
обречены —
трава, что ждет удара косой.
Вот мы с тобой —
обручены
кольцом разлук и бед полосой.
Покуда мы еще здесь — и вместе
дай мне коснуться тебя губами.
Так странно видеть: кружат над нами
косые тени ангелов мести.
Гонимый гением дальних странствий,
горчайшей будешь моей потерей.
А я — сладчайшей твоей утратой.
Я знаю все. Что же делать теперь.
Я знаю — будешь делить с другими
вино и ночи. И вдруг однажды