На это я, насколько могла мягко, ответила, что между нами вряд ли что-нибудь может произойти.
— Неужто у тебя уже завелись знакомые лесбиянки, — спросила она, изобразив налицо изумление, но тут же поспешно добавила. — Шутка. Ведь я же могу с тобой шутить, как прежде?
Вдруг все мои страхи показалась мне такими глупыми. Инна была все такой же Инной, просто она мне открылась еще одной своей гранью. И я крепко обняла ее.
— Вот так-то лучше, — сказала она. А вечером мы уже, как это бывало прежде, удобно устроились на ее кровати. Она сидела, поджав под себя ноги, а я лежала на животе, подперев голову руками, и болтала ногами в воздухе.
— Ну, давай, спрашивай, — сказала она. — Я же видела, что ты весь ужин сдерживала себя, хотя тебе страшно хотелось расспросить обо всем.
Я швырнула в нее подушкой и сказала: — Я даже предположить не могла, что у меня все это отражается на лице.
После этого у нас начался откровенный разговор, за время которого мы успели выпить две бутылки белого вина и слопать коробку шоколадных конфет. Ее объяснение оказалось довольно запутанным. В один тугой клубок сплелись разные причины. Частично сказались детские увлеченности подругами, которые так и не исчезли с возрастом, частично — неясные ощущения, которые благодаря игре воображения превратились в фантазию, которая отчетливо передавала ее желания. Оставалось только поделиться этой фантазией с мужем.
— Он, как только услышал это, тут же загорелся желанием увидеть такое наяву. Короче говоря, как-то раз к нам в гости пришла моя подруга с работы, мы упились вусмерть и оказались в одной постели, а муж только подсказывал, что нам надо делать. — И это было в самый первый раз? Она кивнула в ответ головой. — Мне это страшно не понравилось. Но потом я со временем поняла, что мне в этом не понравилось: мы были в стельку пьяны, да еще работали на публику. Поэтому мы решили все это повторить, но уже без Геры и водки. Все получилось намного лучше. — Что значит лучше?
— Ты знаешь, секс ведь не становится совершенно другим, если у тебя вдруг появляется избыток каких-то одних органов и нехватка каких-то других органов. Ты так же обнимаешься, прикасаешься, сопереживаешь. И делаешь ты это все с той же целью — доставить удовольствие. Только сама ты получаешь больше удовольствия, чем обычно. Все тянется гораздо дольше и не кончается так скоропалительно.
Она наклонилась ко мне поближе и с улыбкой довольного ребенка шепотком сообщила:
— Знаешь, Светка, у меня было три восьмых в первый же час.
Это с юности был наш тайный код, с помощью которого мы объявляли друг другу, до какой степени возбуждения нас довели ухажеры. Позднее мы пользовались им уже для того, чтобы оценивать качество оргазмов.
Я запустила в нее подушкой и завопила: “Хвастунишка!”
Она поймала подушку и швырнула ее обратно.
— А потом я расслабилась и стала вдоволь наслаждаться, — добавила она.
С притворным рычанием я набросилась на нее, и мы стали кататься по постели, колотя друг друга чем попало, как когда-то в юности. Тогда мы не раз устраивали веселые и игривые борцовские схватки на постели, которые доставляли нам массу удовольствия. Все кончилось тем, что мы свалились на пол и стащили за собой все постельные принадлежности.
Инна всегда была неоспоримым чемпионом наших борцовских схваток на постели, однако на этот раз я ловко воспользовалась падением на пол и уложила ее на обе лопатки, а сама уселась верхом на нее. В заключение я схватила ее за запястья и прижала ей руки к полу, а она сразу же прекратила сопротивление.
Наш смех резко оборвался, и мы долгим взглядом посмотрели в глаза друг другу. От этого взгляда в моей памяти всплыла моя вчерашняя фантазия, только сейчас сверху была я. Мой халат задрался вверх до пояса, и своими голыми ляжками я ощущала теплоту ее тела. Мое дыхание было частым и прерывистым, но не борьба была тому основной причиной.
Мы так сидели, не шевелясь, бесконечно долго. А потом я наклонилась и нежно поцеловала ее в губы.
— Ты точно знаешь, что хочешь этого, — осторожно спросила она, когда наш поцелуй прервался.
— Точно, — ответила я, и тут мы уже стали жадно целоваться взасос.
Не прерывая поцелуя, я отпустила ее руки, и они обхватили меня. Она стала поглаживать мои бедра и округлые ягодицы. Под ее осторожнымиприкосновениями моя кожа, казалось, оживала.
Я снова уселась прямо, и мы через голову стащили с меня халат. На какой-то момент я скрестила руки спереди и нежно подхватила ладонями свои груди, удивившись от того, какими чувствительными они стали. А кончики ее пальцев скользили по поверхности моей кожи, едва касаясь ее, и теребили пушок, который покрывал мои бедра.
Инна стала расстегивать пуговицы на вороте ночной рубашки, а я бросилась ей помогать и широко распахнула ворот, обнажив стоявшие торчком соски, круглые и морщинистые. Я смочила пальцы влагой, которая потекла по моим ляжкам, и стала водить скользкими пальцами по краю ее около сосковых кружков. Она схватила меня за руку, потянула мои пальцы к своему рту и стала слизывать с них пахучую влагу.
Не слезая с нее, я завела руку за спину и потянула вверх подол ее ночной рубашки, чтобы ощупать ее промежность. Она развела колени, чтобы я могла без лишних усилий добраться до скользких складочек ее пахучего и влажного интимного места. Я была крайне удивлена тем, насколько ее щель отличается от моей.