Здравствуйте, меня зовут Маша, и вот мой рассказ, очень мило описанный Элеонорой. Мне 18 лет, я студентка одного престижного московского университета. Живу в общежитии, так как приехала из глубинки. На стипендию естественно не проживешь, поэтому сразу же по приезду устроилась на работу в одну фирму секретаршей. Работа, в общем, не сложная, но занимает много времени, все меньше и меньше я теперь занимаюсь языками — я учусь на филолога.
Моя начальница, у которой я работаю, типичная бизнес-леди, деловая и всегда очень стильно одевается. Фигурка у нее точеная, не то, что у меня, хоть я и не толстушка — сразу видно, что много времени проводит в элитных спортивных клубах. Я выше нее где-то на пол головы, а по весу — во мне кило на семь больше. Правда, такое неравенство я оправдывала весом моих неприлично больших титек (как мне про них еще мама говаривала, шутя, конечно же), но это скорее для утешения самолюбия, чем для встречи с горькой правдой — лишний вес действительно был, ну да речь не об этом.
Зарабатывала, я довольно неплохо, если учесть, что активно гулять и проматывать деньги я не люблю. Зато я люблю шмотки. И потому с первой же зарплаты я выделила почти всю часть на обновку своего офисного вида. По стилю я старалась подражать своей руководительнице. Каково же было мое удивление и разочарование, когда Светлана Владимировна — так зовут мою начальницу — бегло пробежав глазами по моему новому виду, небрежно заметила, что, мол, прежний мой прикид ей нравился больше.
— Ты же еще совсем молодая, — сказала она тогда — зачем тебе эти деловые костюмы? Носи свои короткие платьица да открытые кофточки. — Да, и моя прошлая секретарша предпочитала носить высокие каблуки — поначалу я с ней боролась (было уж очень вызывающе), а теперь так привыкла, что по-другому и не могу представить, — последние слова она говорила полушутя. Но я намек поняла, и от обиды даже больше на себя, чем на нее решила так разодеться, что мало не показалось бы никому.
Не стану утомлять длинным рассказом о своем крестовом походе по магазинам, скажу только, что, когда я вместе примерила все обновки, видок у меня был на волосок от пошлого. Но с каким-то самобичеванием я смотрела на свое отражение и представляла, как в таком виде появлюсь на работе.
Да, и вот еще что. У моей начальницы резкий и властный голос. Им она очень хорошо умеет отчитывать своих нерадивых сотрудников, да так громко, что частенько слышно и мне, хотя я сижу далековато от входной двери в ее личный кабинет. После таких, как Светлана Владимировна их называет \»бесед\», провинившиеся сотрудники с плохо скрываемой злобой вылетали из кабинета, а сотрудницы, кто в слезах, кто весь красный, а кто и то и другое, понуро плелись к своим местам, часто забывая закрыть за собой дверь. Так вот. Стоя перед зеркалом в почти потаскушном виде, я неожиданно представила, как Светлана Владимировна отчитывает меня, одетую в это непотребство, своим звонким голосом за всяческие провинности. Честно сказать, я была удивлена: такой яркой и четкой получилась представшая в моем воображении сцена. Но самое поразительное было то, что от этого я сильно возбудилась. Никогда не считала себя извращенкой, да и с женщиной не могла себя представить тоже. Дома у меня остался ухажер, с которым мы часто топили страсть в объятьях друг друга. Здесь же вот уже пол года никого. Может поэтому, я себе такое представила и так отреагировала?
Привычная мастурбация не помогла, хотя я кончила более бурно, чем обычно бывает. Здесь так же свою роль сыграло воображение — во время последних мгновений перед оргазмом оно мне услужливо подсунуло картинку, где я стою перед начальницей уже совсем голая, не смея ни одеться, ни прикрыться, и только слушая ее претензии к моей работе.
С этого все и началось. Я стала еще робче стучаться к ней в дверь, не смела поднять глаза при разговоре. Отвечала на вопросы почти всегда односложно и поминутно краснела. Самым удивительным для меня открытием, когда я одной долгой ночью пыталась разобраться в своих чувствах, было то, что вроде как мне это все нравится, и я не хочу менять сложившееся положение вещей. Стоит ли и упоминать, что эта попытка во всем разобраться плавно перетекла в дикую мастурбацию.
Начальница так же заметила во мне перемену. Вылилось это в то, что я чаще стала вбегать на высоченных каблуках с голыми ногами к ней в кабинет, неся никому ненужные бумаги. Теперь ей так же требовалось по пять-шесть кружек чая в день, хотя раньше она пила не больше двух. Возвращаясь к себе после поданной кружки, я ощущала на своей виляющей из-за высоких каблуков заднице ее пристальный взгляд, что вызывало во мне волну горячего стыда и одновременно будоражило, рождая жгучие желание.
Одним летним вечером я на работе засиделась допоздна. Была пятница и почти вся фирма разъехалась по дачам задолго до положенного окончания трудового дня. Светлана Владимировна с утра уехала на какую-то презентацию, до сих пор ее не было. И вот, когда я уже собралась уходить явилась она.
— Маша, мигом чаю в кабинет, — сильный запах спиртного ударил в нос. Перед моими захлопавшими от удивления глазами громыхнула закрывающаяся дверь в ее личные покои.
Так вульгарно она со мной еще не позволяла себе разговаривать, но почему-то снова ее приказной тон пробрал меня до костей — я поспешила за чашкой. Через пол минуты я уже входила на негнущихся ногах к ней в кабинет.
— Где ты шлялась, нерасторопная корова? Опять сосала член очередного сотрудника? — эти слова ввели меня в ступор. Было видно: она плохо соображает, что говорит, но все же нельзя же молоть такую похабщину.
Тем не менее, я не устроила истерику, я не кинула в нее несомую мной чашку с горячей жидкостью, даже ничего не сказала в ответ. Любая добропорядочная девушка с хоть толикой самоуважения на моем месте поступила бы одним из вышеописанных способов или, по крайней мере, просто развернулась бы и ушла, навсегда (по крайней мере, мне так тогда казалось).
Я же с непонятно откуда взявшимся возбуждением начала лепетать глупые оправдания. Зачем я это сделала — не знаю. Меня ведь оскорбили, унизили, а я в чем-то извиняюсь, да к тому же еще и теку. Может я действительно ненормальная?
Дальше было еще хуже. Только я поставила на стол перед своей начальницей чашку с глупой улыбкой на лице, она кинулась на меня и, рассвирепев, видимо оттого, что не дождалась от меня внятного ответа, принялась рвать на мне и без того скудную одежду.
Я не сопротивлялась: шок и почти ирреальность ситуации превратили меня в комнатное растение. Вскоре вся одежда рваной кучей валялась на полу, только трусики я бессознательно удержала в руках (как они там оказались, я не помню), и даже всей силы этой мегеры не хватило, чтобы вырвать их из моих намертво вцепившихся пальцев.
Мы застыли друг перед другом. Благодаря моим каблукам, я оказалась на голову выше своей начальницы, но смотрела сверху вниз на меня именно она, как это у нее получалось — ума не приложу, хотя им, если честно, никогда особо не блистала.
— Раздвинь ноги пошире, блядь! — властный приказ сорвался с ее ухмыляющихся губ.
Не знаю, как, но я подчинилась. Ноги словно сами раздвинулись, как будто всю жизнь только и ждали подобного веления. Смачный шлепок обрушился на мою промежность. Такими шлепками обычно любовник по попке шлепает своей любимой в минуты наивысшей страсти и только — так я думала до сего момента. К моему неимоверному удивлению и еще большему стыду после удара отчетливо было слышно влажный всхлип моей писечки — я вся текла, просто насквозь была мокрой!
— Ох! — только и смогла сказать я от неожиданности. Почему-то больно не было, было даже приятно.
— Хм. Я вижу тебе это нравиться, сучка — Светлана Владимировна даже не спрашивала, она утверждала, поднося к моему лицу свои пальчики, сплошь покрытые моей смазкой, после того как они некоторое время усиленно терли мои половые губки. Сказать, что я ловила кайф от движений ее руки у меня между ног, значит, ничего не сказать- я просто летала в облаках, и даже, по-моему, тихо стонала. Никогда не думала, что можно получать столько удовольствия от такой немудреной и грубоватой ласки. Наверное, всему виной было мое унизительное положение, которое заводило лучше любого порнофильма.
При виде собственных выделений на пальчиках начальницы щеки мои запылали огнем. Как же я тогда стыдилась своей реакции! Подумать только: меня сначала унижают, потом раздевают, шлепают между ног и затем там же усиленно трут, словно намывая мылом, и при этом даже не спрашивают моего согласия! А что же я? А я от такого обращения теку, как последняя шалава, да еще и со сбившимся от предвкушения дыханием жду продолжения! Слезы брызнули из моих глаз — я не могла выносить подобное унижение. Но, в который уже раз, унижение лишь усилило бушевавший между ног пожар.
— Стой на месте, чертова дырка, — молвила Светлана Владимировна, отходя к боковому шкафу у дальней стены.
Боже! Боже! Ну почему мне так нравиться, когда она меня называет подобным образом?!!!