Поздняя ночь плавно сменилась ранним утром, и мы оказались на пороге её дома. Несколько коктейлей и бутылка дешёвого «Кагора» успешно воздействовали на наш разум, а потому она даже не стала спрашивать, хочу ли я выпить чашечку чая или кофе, а сразу пригласила к себе. Да и время было уже не то. Мы открыли калитку, прошли по узкой дорожке-тропинке, поднялись по деревянным ступеням и, скрипнув старинной дубовой дверью, вошли в дом. Мы не были уверены, стоило ли совершать тот грех, который негласно решили взять на душу, но, честно говоря, нами было выпито слишком много… Мне было всё равно. Нет, я этого хотела!
Она провела меня в комнату и усадила на обшарпанный диван, который идеально вписывался в общую обстановку этого дома, старого и давно уже утратившего свой прежний вид, после чего, словно бы вспомнив фразу из какого-то романтического фильма, спросила, желаю ли я что-нибудь выпить. Я отказалась, но она всё равно открыла дверцы тумбочки, за последние полвека покрывшиеся тёмно серым слоем пыли, и налила мне рюмку вишнёвой настойки. Не самый романтичный напиток, вынуждена признать.
Мы сидели по разные стороны дивана. Говорили. Помню, как смеялась, слушая её рассказы о своей простой и незамысловатой жизни в деревне, сопереживала, когда она говорила, как её бывший молодой человек оставил её за день до свадьбы… Истории её были банальны, и всё же, сама не знаю почему, они пробуждали во мне неописуемый интерес. А после говорила я. Словно бы смотря в зеркало, я наблюдала, как её лицо расплывалось в улыбке, слушала её наивный смех, видела лёгкие слёзы на её глазах, пока я травила различные городские легенды, разбавляя своё повествования редкими словами о себе и моей скучной и бестолковой работе в крупном столичном туристическом агентстве, а так же фактами из своей, не менее скучной, биографии…
Когда она начала рассматривать лак на пальцах моих рук, я лишь улыбнулась и сказала, что заплатила за маникюр немалые деньги, но считаю, что оно того стоило. Когда же она прильнула щекой к моей ладони и пробормотала что-то про то, какая у меня нежная кожа, я смутилась, но так же ласково ответила ей, что вот уже не первый месяц пользуюсь дорогим итальянским кремом, поэтому моя кожа такая мягкая и пахнет жасмином. Она вдохнула запах моего тела.
И хотя мы обе прекрасно понимали, к чему всё это идёт, я почему-то всё равно отказывалась верить в то, что вскоре мне предстояло заняться любовью с этой простой деревенской девушкой, которую я встретила в местном, — и, наверное, единственном, — ночном клубе буквально несколько часов назад.
Конечно, мне двадцать два года и за свою долгую жизнь в столице я видела и пережила многое. У меня было много мужчин, многие из них меня полностью устраивали, как в постели, так и в общении, некоторые вызывали лишь одно желание — уйти от них и никогда их больше не видеть. Что я успешно и делала. В поисках своего принца, я сменила не один десяток мужчин, стала чуть ли не шлюхой, — правда, дорогой шлюхой, — но так и не нашла того человека, который смог бы полностью понять и принять меня, сделать меня счастливой и, в конце концов, овладеть мною во всех смыслах этого слова.
А потом случилась эта непредвиденная командировка. Ехать в деревню, Богом забытую и Дьяволом проклятую, мне не хотелось, но Вадим Викторович никогда не принимал отказов. Я остановилась в дешёвой гостинице, — другой попросту не было, — за день закончила все дела и, на прощание, решила провести свою единственную ночь в этом месте там, где я могла ощутить хотя бы лёгкий признак цивилизации — в местном ночном клубе с не притягательным названием «Цыпа». Самой смешно…
Она подошла ко мне внезапно. Что-то у меня спросила, я ответила, она заказала бутылку вина, которую мы выпили в течение получаса, после чего я попросила бармена принести нам пару коктейлей, а затем и ещё три. Удивительно, но Эвелина, а именно так звали эту деревенскую простушку, оказалась именно той девушкой, которой мне так недоставало там, в столице, идеальной подругой, так сказать. Она понимала меня с полуслова, на любой вопрос давала искренний и прямой ответ, незаметно и ловко изменяла тему нашей беседы, когда я начинала выражать даже лёгкие признаки усталости или невнимательности. От неё исходила забота и ласка, в которых я так нуждалась.
И вот, уже в её доме, она сидела так близко ко мне, что её грудь касалась моего плеча. Она целовала мои руки, не спеша, будто пыталась осчастливить каждый пальчик, каждую морщинку. Очень тихим голосом Эвелина говорила о том, какая я красивая, как она счастлива, что встретила меня… Когда её губы оказались у меня на животе, я начала гладить её по голове своей левой рукой. Пальцы заплетались в золотистых волосах; и хотя я не видела её лица, я была уверена, что доставляю ей удовольствие.
Неожиданно Эвелина отстранилась, выпрямила спину и посмотрела на меня пристальным взглядом. На секунду в комнате воцарилось молчание. Казалось, даже старинные часы с кукушкой, висевшие на стене, перестали тикать. Она смотрела на меня тем самым взглядом, который используют актёры в фильмах, когда их персонажам предстоит впервые поцеловаться. Она сомневалась, и сомнение её было вызвано вовсе не тем, что она была не уверена, хочет ли этого, а именно тем, что она не знала, хочу ли этого я. Я решила использовать это в свою пользу, строить из себя глупую девочку, которая не понимает, что от неё хотят. Так мы и смотрели друг на дружку, пока я не сдержалась и не позволила лёгкой ухмылке появиться на моём загорелом лице. Это был сигнал к действию.
Всё, что происходило после, я не забуду до конца своих дней.
Эвелина поцеловала меня. Не так, как целуются парни, по-другому, по-своему, я бы сказала, по-женски. Она нежно двигала губами, наплывами сливалась со мной в поцелуе, после чего отстранялась от меня на несколько сантиметров и снова целовала меня. Наши языки слились в едином вальсе. Мы дышали в унисон, не смея оторваться от губ друг дружки через нос выпускали тёплые пары воздуха, которые тотчас же растворялись, столкнувшись с ликом партнёра.
Я гладила её по бокам живота, просунув руку ей под кофту, она же медленно расстёгивала лиловые пуговицы на моей белой блузке. Когда все пуговицы были расстёгнуты, она, наконец открыв глаза, вновь отстранилась от меня, опустила взгляд и посмотрела на мой скромный бюст второго размера. Такие милые, шепнула она, после чего склонилась над моей грудью, указательным пальцем опустила бюстгальтер, и поцеловала её. Закрыв глаза, я наслаждалась. Она покусывала сосок, то гладила его языком, то им же резко била по сосочку, словно бы давая ему пощёчину. Ни один мужчина не доставлял мне подобного удовольствия. Они были слишком грубыми, или глупыми, чтобы уделять внимание подобным деталям, а те немногие, кто хотя бы пытался сделать нечто большее, чем просто вставить свой член мне во влагалище, не могли даже представить, как нужно было это делать, а потому, потерпев фиаско в попытке своими неуклюжими ласками доставить мне удовольствие, всё равно возвращались к тому же — занимались со мной сексом, в разных позах, но одним и тем же принципом.
Её рука проскользнула под мои трусики. Как только пальчики коснулись клитора, я забылась, потеряла контроль над собой и, схватив её лицо обеими руками, поцеловала её в губы, страстно и безжалостно. Мы упали на холодный деревянный пол и, кажется, я повредила локоть, — но я не могла остановиться и перестать её целовать. Не знаю, что на меня нашло. Не понимаю, почему в постели с мужчинами я всегда вела себя как безразличная стерва, а тут приняла облик тигрицы и полностью отдалась своей страсти.
Наши груди тёрлись друг о дружку, губы снова слились воедино, а языки танцевали румбу. Я прижала её руки к полу и начала целовать её шею. Она стонала, просила не останавливаться, — да я и не могла. Отпустив её руки, я разорвала её бюстгальтер и умудрилась почти полностью погрузить себе в рот её грудь. Что со мной происходило в ту ночь я не могу объяснить до сих пор. Точно так же я не могу оправдаться и в том, как сорвала с неё белые трусики, более похожие на панталоны, и, сделав глубокий вдох, прильнула губами к её клитору. Жёсткие и густые волосы на лобке щекотали мне нос, от чего мне несколько раз хотелось чихнуть, но я сдержалась. Эвелина лежала на полу и извивалась подобно кобре, пересекающей пустыню. Она пыталась что-то говорить, но её слова то и дело перебивались невольными вздохами и стонами. Я чувствовала себя богиней любви.
Спустя несколько минут она всё же смогла ненадолго овладеть собой и заставила меня лечь на спину. В глазах её горел огонь, полыхало пламя страсти. Отбросив любое стеснение, мы полностью отдались своим чувствам и получали удовольствие от того, что происходило между нами.
Эвелина ласкала мою вагину, поглаживая её тёплым, влажным языком, после чего мы снова переворачивались и менялись местами. Я не могла сдержать крик, когда она делала мне кунилингус, но с не менее сильным удовольствием делала его ей и наблюдала за тем, как она корчилась от блаженства или, как модно говорить в столице, кайфа.
Иногда мы садились на колени друг напротив друга, прижимались телами и просто целовались, после чего отстранялись на небольшое расстояние, смотрели друг на дружку и шептали ласковые слова, словно бы были влюблены на протяжении многих лет. А потом снова целовались, я гладила её живот, руки, шею, она ласкала меня, и мы были счастливы.
Не помню, как мы заснули, но проснулись мы в полдень. Мы лежали на полу полностью обнажённые и обнимали друг друга. Я вдыхала аромат её волос, она, положив голову мне на грудь, нежно и очень мягко целовала её. Так мы пролежали около часа.
Она предложила сделать кофе, и я согласилась. Сев на диван, я посмотрела на себя. Колени мои были тёмно-синего цвета, покрытые синяками, было больно шевелить рукой, болела спина, а сама я была грязной и уставшей. В комнате было прохладно, поэтому я накинула поверх голого тела блузку и с улыбкой встретила вернувшуюся с кухни Эвелину. Она сказала, что я выгляжу обворожительно. Мы выпили кофе, оделись, я постаралась привести себя хоть в сколько-нибудь приличный вид, после чего, одарив друг дружку неловким взглядом и не сказав ни слова, мы расстались.
Я вернулась в гостиницу, приняла душ и быстро собрала свои вещи. Я могла провести в этой деревне ещё один день, номер был забронирован до четверга, но почему-то мне хотелось уехать отсюда как можно скорее. Уже через полчаса я сидела за рулём своего автомобиля и ехала вперёд по шоссе.
До столицы оставалось пятьдесят километров. В колонках играл «Стинг».